— В чём дело? И где Гера?
— Спит в гостевой. Сказала, что ей надо подумать…
— А ты что тут забыла? Или у тебя память короткая? А может, решила, что…
Намёк был слишком прозрачен. Океанка покраснела, потом решительно тряхнула распущенными светлыми волосами:
— Можешь думать, что хочешь! Отпусти!
Рванула руки, охнула, когда их рывком развели в стороны, и она распласталась на широкой груди парня. Их глаза оказались совсем рядом, и девушка поразилась, насколько они ледяные:
— Первый и последний раз. Запомни, что я тебе сейчас скажу — никогда. Ясно? В одну реку два раза не войдёшь. Ты не захотела. И я согласился с твоим выбором, как бы больно мне не было. Поэтому можешь не строить никаких планов насчёт меня. Да я лучше Геру в жёны возьму, или любую замарашку из Гонведии или Прусии. Нищенку! Но не тебя, Хьяма. Всё, что было между нами — забыто. Раз и навсегда.
Та откровенно растерялась:
— Но… Я… Я знаю, что совершила страшную, непоправимую ошибку! Прости меня, Володя! Умоляю, дай мне ещё шанс, последний! Я даже не требую официальных отношений, просто позволь остаться с тобой!
— Нет.
Он оттолкнул её. Аккуратно, чтобы не сбросить с кровати. Повторил:
— Это было твоё решение и твой выбор. В одну реку два раза не входят.
Нащупал свои джинсы, поднялся, быстро оделся. Презрительно взглянул на девушку, неподвижно застывшую на коленях.
— Больше я ничего говорить не стану. Можешь пока побыть здесь. Переговоры, как ты знаешь, закончены, и, думаю, что ты получишь новое назначение.
Она кивнула. Потом с усилием произнесла:
— Уже получила. Явиться в полдень на пересыльный пункт. Меня отправляют переводчиком в лагерь для пленных на 'Базу — 06'. Это порт на востоке Русии.
— Вот видишь…
Дверь спальни распахнулась, обрывая их разговор. На пороге появилась Гера. В сарафанчике. Бросила взгляд на него, потом на свою соотечественницу. По губам скользнула довольная улыбка. Буквально на миг. Потом задала вопрос:
— Ванна свободна? Мне бы умыться…
— Без проблем. Беги.
Владимир показал головой в сторону двери. Шагнул к выходу, собираясь заняться завтраком, но ему в спину донеслось.
— Жаль.
Не замедлив шага, вышел из спальни… Спустился на кухню, извлёк из холодильника ветчину, колбасы, сыр, начал нарезать. Чайник отключился, вскипев. За монотонной нарезкой на ровные кусочки продуктов немного успокоился. Чего ни там возятся? Не успел подумать, как парочка вошла в помещение. Взглянул спокойно на одну, на вторую — похожи друг на друга, как две капли воды. Впрочем, если подумать, то и на мачеху тоже. Как выходцы из одной страны.
— Присаживайтесь. Поедим, да будем собираться.
Снова щенячьий взгляд Хьямы, непонятный у Геры. Молча сняли по кружке с полки, принялись приготавливать себе напитки. Поставил парящий чайник на стол, кивнул на него. Разговаривать не хотелось. Совершенно. Поскорей бы избавиться от обоих, да окунуться в дела. И так весь на нервах. Вымотало его это сопровождение, словно вагон чугуна выгрузил. Даже непонятно, с чего такая усталость. Будто высосан вампиром досуха. Машинально жевал бутерброд с ветчиной, не чувствуя вкуса.
— Прошу прощения, Владимир… Что насчёт нашего разговора?
Словно очнулся, бросил взгляд на часы, ответил:
— Через час Хьяма уедет, тогда и поговорим. Согласны?
Вторая океанка согласно кивнула, а первая сжалась, будто её огрели палкой. Чего дёргаться? Сказано же — отрезанный ломоть, и не стоит давить на жалость. Только хуже будет. А эта — хоть и красивая, не отнимешь, но вот не лежит у него к ней сердце. Так, холодное чувство эстетического любования. Словно на статуэтку в музее. Нет ни теплоты, ни желания, ничего. Словно неодушевлённый предмет. За едой время пролетело незаметно. Хьяма ушла наверх, собирать свои вещи. Гера так и осталась сидеть на кухне, наблюдая за ним. А чего тут наблюдать? Лучше бы помогла убраться. Словно прочитав его мысли, встала, подошла к раковине:
— Лучше убери со стола. Я помою.
Включила, уже довольно уверенно, воду, отрегулировала температуру, взялась за моющее средство. Ловкими движениями сполоснула чашки, промыла тарелки, аккуратно протёрла полотенцем, поставила на полочку. Он тем временем закончил убирать остатки в холодильник, протёр влажной тряпкой стол. Прополоскал, повесил на вешалку — пусть сохнет. Гера прислушалась к чему то, потом негромко произнесла: