– Зачем хлорофилл там, где нет света. Вот утром… – Василь прикусил язык и торопливо поднялся.
Утро. А ведь он позабыл уточнить у компьютера за сколько часов планета оборачивается вокруг оси. Когда настанет это самое утро?
Достучаться по удаленке до челнока не получилось. Листы как будто и впрямь были металлическими и блокировали всякий сигнал. От волнения подскочил пульс, а следом поползло вверх и потребления кислорода. Василь глубоко вздохнул и подумал о хорошем. Подумал о шампуре сочного шашлыка и бокале доброго вина. Улыбнулся мыслям, вдохнул-выдохнул.
– Так, вот и хорошо, – индикатор генерации-потребления кислорода снова позеленел. – Если через шесть часов не раскроется, значит, будем дырявить.
Дабы отвлечься от рыданий утробы, Василь ходил на руках взад-вперед, то и дело проверял фонарики, изучал стены, легонько царапал их… Но все занятия как будто просвечивались и не отвлекали. Перед глазами стоял один только голод. Ища утешения в чем-то новом, Василь устроил проверку окружающей среде и, добравшись до состава воздуха, слегка удивился. Внутри сомкнутого леса кислорода стало больше, чем снаружи. Значительно больше. Бактерий и вирусов все так же нет.
Немного поколебавшись, Василь выключил генератор кислорода, отстегнул патрубок и медленно, словно опасаясь незримого удара, снял шлем. Попробовал воздух одной ноздрей. Потом другой и, наконец, вдохнул полной грудью. Дышалось легко и… Вкусно. Воздух точно оседал на губах сладковатой пыльцой, а ноздри от него начинали слипаться. Василь снял перчатку, вытер ладонью нос. Ладонь заблестела. Он потрогал липкий, точно сопли, налет, растер между пальцами и, скривившись, лизнул.
– Сладкий.
Вкусом лесные сопли напоминали сироп. Василь снова проверил датчики, но те не нашли ничего губительного.
Вдруг он заметил, что ствол ближайшего дерева покрылся туманными росинками. Василь прыгнул в свою гусеничную тележку и поспешил к нему, но доехать не успел – остановился на шлепающий звук езды и склонился к земле. Потрогал рукой мочальную почву.
– И тут сладости…
Не только ближайший – все стволы деревьев преобразились. Гладкие днем, теперь они топорщились щетинками, кончики которых поблескивали крохотными капельками. Василь провел рукой по одному их шершавых стволов. Щетинки прилипли, но тут же медленно расправились, выделив новые капельки. От ствола отчетливо запахло медом.
Тьма понемногу отступила, но листы по-прежнему были сомкнуты и черны. Светился сам лес. Вернее те былинки, что он выделял. С каждой минутой их становилось все больше, они разгорались ярче и вскоре стволы деревьев обернулись световыми столбами. Земля под ногами тоже побледнела от внутреннего света. Только небо над головой, упрямо чернело сложенными внахлест листами.
Василь вернулся отключить фонари, но позабыл о них, едва увидал «улитку». Надломленный плод опрокинулся и вытек. Жидкость внутри стала молочно-белой с ртутным отливом. Она ярко пульсировала и... Текла. Не просто растекалась лужей, а убегала обратно в лес. Другой плод, что служил Василю подушкой, вздрагивал от внутренних ударов. Его содержимое явно просилось на волю.
– Ну что же, иди, догоняй, – Василь разломил скорлупу и выпустил новую струйку. – А я посмотрю, куда вы так спешите.
Спустя час неторопливого преследования Василь заметил, что сам весь светится с ног до головы облепленный микроскопическими выделениями леса. Он стянул подшлемник, вывернул наизнанку, отер им лицо, высморкался и спрятал в карман. Потом надел шлем, включил генератор кислорода и продолжил погоню.
В ослепительно-белом пространстве Василь едва держал взглядом убегающие ручейки. Если бы они не извивались по-змеиному и не взблескивали, то он, верно, давно бы потерял их. С возвращением шлема вернулись и световые фильтры. Автоматика самостоятельно установила нужный градиент затухания, окружение посерело, точно в пасмурный день и видно стало гораздо лучше.
Есть расхотелось совершенно. Пить и спать – тоже. Усталость куда-то пропала, а голова сделалась ясной, точно весеннее утро. В улучшении самочувствия Василь винил лесную росу, коей успел надышаться вдосталь. Выходило, что светящаяся пыльца либо одурманила его, притупив тягостные ощущения, либо он ею, действительно, наелся.
– А может и то и другое.
Вскоре подпочвенных сладостей выдавилось столько, что к ним стала прилипать гусеничная тележка. Василь то и дело приподнимался, отдирая ее от земли, а потом и вовсе зашагал на руках.