— Всегда был сообразительным, — ответил Чин.
— Ну достаточно сообразительным, раз уж оказался здесь. — Взгляд Сержанта перескочил с тарелки на Чина. — Значит, ты задолжал кое-что Бию и теперь собираешься на меня поработать?
— Что у вас за работа? — настороженно спросил Чин.
Сержант покачал зажатый между палочками блестящий кусок жестковатой говядины и, резко дернув головой, впился в него зубами, как пес. Чин, будто завороженный, с отвращением смотрел, как он заглатывает мясо.
— Что ты умеешь делать? — наконец поинтересовался Сержант.
— Все.
— Ха! — Сержант широко распахнул рот и засмеялся, выставив напоказ полупережеванное мясо вместе с рисом.
— Вы не знаете, что мне приходилось делать, — сказал Чин. — Я получал стипендию в Пхеньяне, сбежал из тюрьмы и могу разделывать свиней. Справлюсь с чем угодно.
Сержант приподнял бровь.
— Ты сбежал из тюрьмы, научился резать свиней и теперь думаешь, что можешь все? — усмехнулся он.
— Я буду делать все, что нужно. Это я знаю точно.
Сержант отправил в рот еще порцию риса, и в этот момент засветился экран одного из его мобильных. Он взял его, просмотрел сообщение, а потом положил телефон на стол экраном вниз. Несколько минут прошло в полном молчании. Наконец Сержант подвинул свою тарелку к Чину и сказал:
— Ладно, господин Чин. Может быть, для вас и найдется что-нибудь. — Он махнул девушке за стойкой: — Принеси нам палочки. — Затем снова повернулся к Чину: — Где ты остановился?
Чин пожал плечами:
— Нигде.
Услышав это, Сержант наморщил лоб. Официантка принесла вторую пару палочек, и он указал на свою тарелку:
— Ешь.
Чин посмотрел на недоеденную тарелку риса с говядиной и почувствовал омерзение. Ему хотелось есть, но у него все-таки было достоинство.
— Я не голоден, — отказался он.
— Идиот. Просто поешь и пойдем отсюда.
Чин встал из-за стола:
— Хорошо, идем.
Сержант посмотрел на парня, и его глаза засветились, а уголок рта приподнялся в усмешке. Он озорно протянул руку к тарелке, подцепил большой кусок говядины и опустил себе в рот. Спокойно прожевав, Сержант с ухмылкой встал из-за стола:
— Ладно, приятель, пошли.
Сержант отвез Чина к высотному жилому комплексу и повел мимо камер наблюдения на парковке внутрь первого здания. Чин с удивлением наблюдал, как новый знакомый нырнул в автоматические вращающиеся двери, подмигивавшие голубыми светодиодами. Чин нерешительно последовал за ним, шагнув в прозрачный водоворот, и быстро вышел, пока его не засосало обратно. Обернувшись, Чин увидел, что дверь замедлила движение и остановилась, голубые огоньки погасли, и вся эта система застыла.
На лифте они поднялись на третий этаж и подошли к двери в конце коридора. Сержант постучал, потом прислонил голову к двери и произнес:
— Это я.
Послышался металлический лязг, и дверь открылась. Чин вошел вслед за Сержантом в скромную квартиру с зашторенными окнами, скудную обстановку которой составляли диван и стол. Самым заметным предметом был телевизор. Двое парней, сидевших на полу у дивана, таращились в его мерцающий экран.
— Чон, Сандо, это Чин. Он будет на подхвате.
— Аннён, — сказал Чин и кивнул ровно настолько, чтобы обозначить приветствие, не более, поскольку они были равного с ним положения.
Парень помоложе, по имени Чон, тоже кивнул, не отрывая глаз от телевизора, в то время как Сандо смерил Чина внимательным взглядом.
Чин, сунув руки в карманы, мялся у двери, не зная, что делать дальше.
— Подвиньтесь, ребята. Дайте ему посмотреть, — велел Сержант.
Сандо сдвинулся к середине дивана, ближе к Чону, и, вытащив пачку сигарет, предложил их Чину.
С того дня Чин ночевал в этой квартире вместе с Чоном и Сандо, а иногда с одним или двумя другими парнями, в основном северокорейцами, которые, так или иначе, оказались в Китае и работали подпольно. Они были предателями — беглецами, скрывавшимися теперь в этой стране. Что касается Сержанта, то он оказался одним из наиболее деятельных контрабандистов по эту сторону китайско-северокорейской границы, прославившимся тем, что брался за все: от перебежчиков до CD-дисков и сотовых телефонов.
Он представлялся как Ли Чондо, но иногда это звучало как Ким Чондо, хотя почти все звали его Сержантом. Эта кличка приклеилась к нему из-за того, что когда-то он служил сержантом в элитных войсках северокорейской армии. Возможно, это была очередная непроверенная история, но, независимо от того, соответствовала она действительности или нет, дисциплина в делах Сержанта царила армейская. У него было два паспорта на разные имена и разные сим-карты, которые он вытаскивал из многочисленных мобильников. В общении по телефону Сержант пользовался особым кодом: никогда не произносил слова «перебежчики», а говорил «друзья» и никогда не употреблял фразы «получение товара» — вместо этого говорил, что они «вступают в партию». Если речь шла об ищущей работу женщине, называл ее своей «сестренкой». Словом, все, чем бы ни занимался Сержант, делалось с помощью всевозможных уловок.