Это началось, когда они прочитали некролог, некролог о мистере Джемисоне. Его напечатали в городской газете, а портрет показали в вечерних новостях. Еще год назад они знали Джемисонов только как своих соседей, которые держались несколько особняком. Она преподавала ботанику в колледже в сорока милях отсюда, поэтому большую часть времени проводила в дороге.
Он был поэтом. Это знали все. Но, по-видимому, его занимали и другие вещи. Для поэта и для пожилого человека — лет на двадцать старше миссис Джемисон — он был грубоват и слишком активен. Он улучшал дренажную систему на своем участке, чистил водопровод и выкладывал его камнями. Он копал и взращивал огород, обносил его забором, вырубал тропинки в лесу и следил за ремонтом в доме.
Их дом представлял собой странное трехчастное сооружение. Он со своими друзьями построил его много лет назад на фундаменте старой разрушившейся фермы. Тех людей называли хиппи, хотя даже тогда, до появления миссис Джемисон, мистер Джемисон был для них староват. Ходили слухи, что они выращивали в лесу марихуану, продавали ее, а деньги хранили в запечатанных стеклянных кувшинах, зарытых неподалеку. Кларк слышал это от людей из города. Он сказал, что это чушь.
— Если и так, то кто-нибудь давно бы нашел и выкопал их, или же заставил бы его сказать, где они.
Прочитав некролог, Карла и Кларк впервые узнали, что за пять лет до смерти Леон Джемисон стал обладателем большой премии. Премии за стихи. Это никто не обсуждал. Очевидно, людям легче было поверить в зарытые стеклянные кувшины, набитые деньгами, чем в деньги, полученные за написанные стихи.
Вскоре после этого Кларк сказал:
— Надо было заставить его заплатить.
Карла тут же поняла, о чем он говорит, но восприняла эти слова как шутку:
— Теперь слишком поздно, — сказала она. — Мертвые не могут платить.
— Он не может. Она может.
— Она уехала в Грецию.
— Она не навсегда туда уехала.
— Она ни о чем не знала, — уклончиво сказала Карла.
— Я и не говорю, что знала.
— Она и понятия не имела об этом.
— Мы можем это исправить.
— Нет, — сказала Карла. — Нет.
Кларк продолжал, как будто не слышал:
— Мы можем сказать, что собираемся подать в суд. Люди всегда получают деньги в таких случаях.
— Как ты это сделаешь? Ты не можешь подать в суд на мертвеца.
— Угроза попадет в газеты. Крупный поэт! Газеты это проглотят. Нам надо только припугнуть ее, и она уступит.
— Это просто фантазия, — сказала Карла. — Ты шутишь.
— Нет, — сказал Кларк, — вообще-то не шучу.
Карла сказала, что не хочет больше говорить об этом, и он согласился.
Но они снова заговорили об этом на следующий день, а потом снова и снова. Иногда у него возникали идеи, абсолютно не практичные, и даже противозаконные. Он начинал говорить о них с нарастающим воодушевлением, а потом, она не могла понять почему, внезапно отвергал их. Если бы кончились эти дожди, если бы пришло нормальное лето, он, возможно, отказался бы и от этой. Но этого не случилось, и весь последний месяц он продолжал твердить о ней как о наиболее реальной и серьезной. Вопрос был в том, сколько денег просить. Если слишком мало, то женщина не воспримет их всерьез, решит, что они берут ее на пушку. Если слишком много, то спрячется и заартачится.
Карла перестала говорить, что это шутка. Вместо этого она стала твердить, что ничего не выйдет. По какой-то причине люди думают, что поэты должны вести себя подобным образом, поэтому никто не будет платить деньги, чтобы скрыть подобные факты.
Он говорил, что все получится — только надо продумать каждый шаг. Карла должна была согласиться и рассказать миссис Джемисон. Тогда подключился бы Кларк, как будто он все это только что узнал и пришел в ужас. Он был бы в ярости, грозился бы рассказать об этом всем. Он дал бы миссис Джемисон первой заговорить о деньгах.
— С тобой поступили несправедливо. К тебе приставали и унижали, и меня оскорбили и унизили тоже, потому что ты моя жена. Это вопрос чести.
Снова и снова он говорил ей об этом, она пыталась увильнуть, но он настаивал.
— Обещай, — говорил он ей. — Обещай.
Это все из-за того, что она ему рассказала. Теперь уж от своих слов не откажешься.
Иногда он заигрывал со мной.