рошо, что они есть. Хорошо, что делают свою работу. А из-за чего — какая нам разница? — он пожал плечами — Может, это просто совпадение? Или они тут и до нас были, а мы и не знаем.
Некоторое время мы шли молча.
Я размышляла о том, насколько надо рассказывать Вадиму про то, что я случайно подслушала разговоры сыщиков. Наверняка это тайна. Тем более, не предназначенная для моих ушей.
С другой стороны, речь шла о человеке, который был для меня в некотором смысле родным — как ни крути, а Тис — уж точно хотя бы жених мне. Если не больше...
На этом месте мои раздумья были прерваны Вадимом:
— А вот и дверь. Запомни табличку, господин Сфорца сказал, что так обозначаются все лестницы, которые не парадные.
Я присмотрелась к двери.
— "Малая лестница дельта-три номер два" — прочитала я вслух.
— И которая из закорючек обозначает "дельта-три"? — чуть печально поинтересовался парень. — Я тут только "малую лестницу" прочесть могу.
Мне стало жутко неудобно. Ведь хотела же не щеголять знаниями, а постоянно это делаю. Плохо-то как...
— Купцы Южной империи пишут такие закорючки на своих товарах, если их несколько, — начала объяснять я. — Ну, например, ты — купец, и у тебя есть двенадцать кувшинов с вином, по четыре кувшина каждого вида. А снаружи все кувшины одинаковы...
Сделав паузу, глянула на Вадима. Парень внимательно слушал объяснение.
— Тогда ты возьмёшь кисточку и нарисуешь на кувшинах эти закорючечки. На одном — "альфа-один", "альфа-два" ... Ну и так дальше, сколько кувшинов этого вина у тебя будет. На сосудах с другим вином — "бета-один" и так далее. На кувшинах с третьим вином — "дельта-один", "дельта-два"... А в путевой дневник запишешь как называется правильно то вино, которое ты пометил коротким способом.
— А откуда ты это знаешь? — беззаботно спросил Вадим.
— Батюшка научил, — вздохнула я. Врать другу совсем не хотелось, поэтому я решила немножко умолчать. — Ему приходилось сталкиваться с товарами южан, а они все так подписывают. А батюшка решил, что мне в жизни это пригодится, вот и показал как вслух читаются разные их закорючки. Торговые гости, если поясняют про свой товар, они же так и говорят слугам — мол, достань амфору вина, на которой написано "гамма-три". Вот всем и приходится запоминать их язык.
Вадим посмотрел на меня с таким выражением, как если бы он сомневался в том, стоит ли задавать мне вопрос. Но затем отвернулся, открыл дверь на лестницу и шагнул туда первым:
— Ладно уж, потомственная служанка, пошли. Буквы мы на обратном пути поразглядываем.
Я согласно кивнула. Действительно, двери, в отличие от людей, можно было в любой момент найти на месте. А вдруг келарь уйдёт куда-нибудь по делам? Ищи его потом...
Лестница была узкая и тёмная, поскольку освещалась всего одним узеньким окошком, появлявшимся в стене посередине между двумя этажами. В центре лестничной шахты было достаточно большое круглое пространство — так, чтобы большая бочка с вином легко проходила между ограждениями.
— Сверху ещё и балка с блоком висит, — видя моё замешательство, пояснил парень. — У нас в пограничных крепостях тоже такие лестницы были: снизу привязал бочку, верёвку перекинул — и быстро затянул наверх, где кто-нибудь другой эту бочку придержит и отвяжет.
Вот так попеременно, то задирая голову к потолку, то вглядываясь в ступеньки под ногами, я спускалась следом за Вадимом до самого нижнего этажа.
— Здесь лестница кончилась, но это не первый этаж, — предупредил меня парень. — Сейчас мы немножко пройдём и поднимемся ещё на два этажа вверх, теперь уже по другой лестнице.
— Надеюсь, ты сможешь найти дорогу обратно.
Я с некоторым беспокойством одёрнула полы куртки. У меня успело сложится мнение, что местные наставники не станут тщательно искать заблудившихся внутри Школьного здания учеников.
Когда, в итоге, мы с Вадимом стояли перед скромной дверью с надписью "келарь", я очень боялась потерять парня. В прямом смысле: выйти обратно к знакомым местам я не могла. Я даже не представляла с какой стороны искать знакомую главную лестницу.
— Ну что, стучись.
Я мрачно посмотрела на друга. Ему сейчас хорошо советы давать, он здесь стоял в компании остальных парней и с куратором, который бдительно следил за тем, чтобы вверенных ему учеников не обижали, а я — почти одна... и без преподавателя.
Вдохнув поглубже, как перед прыжком в воду, я подняла руку и уже собиралась постучать в дверь... как дверь неожиданно распахнулась. Хорошо, что открывалась она внутрь.
На пороге оказался сутулый мужчина средних лет с полуседыми волосами. Про такой цвет батюшка говорил "соль с перцем".
— На сегодня всё. Если что-то нужно взять — приходите завтра, — сказал, очевидно, сам келарь.
Голос у него оказался высоковатый и надтреснутый. Подружка-Лютичка называла такие голоса презрительно: "козлетон".
— Здравствуйте, — смотрела я прямо перед собой, на заплетённую в тонкую косичку рыжеватую бороду келаря. — Мне нужно получить постельное бельё и деньги, — я судорожно вдохнула, но всё же продолжила. — Господин Рикардо Сфорца сказал, что это выдаётся всем учащимся.
— Да... правильно говорил... — задумчиво произнёс мужчина. — Но всё это уже выдали всем учащимся под присмотром лично господина Сфорца. — Так что либо вы по своей рассеянности потеряли то, что вам выдали, — на этом месте келарь сделал паузу и с недоверием поглядел на Вадима. — Либо вы выдаёте себя за кого-то другого.
И сложил руки на животе.
— Как это "выдаём себя за другого"? — несколько растерялась я. — Я точно есть в списках, и меня не было когда я все приходили...
— Госпожа — веско произнёс мужчина, — у меня всё записано. И лист выдачи говорит о том, что все — с нажимом произнёс келарь — учащиеся получили как денежное довольствие, так и вещевое.
— Но... я... — я беспомощно переводила взгляд с Вадима на господина келаря.
Как же так! Получается, мне придётся спать на голом тюфяке? Ужас!
На глаза навернулись непрошенные слёзы.
— Но... — всхлипнула я, и мужчина меня перебил.
— Ой, — он досадливо поморщился. — Только не надо разводить тут сырость. Вот гляди, — он ушёл вглубь кабинета и вернулся с несколькими листами пергамента — вот список вновь поступивших учащихся, вот столбик где я отмечаю денежное довольствие, вот — он провёл для наглядности пальцем левой руки по колонке — столбик для отметок вещевого довольствия. Как видишь — везде стоят росписи, следовательно — все всё получили.
Я выпучив глаза искала себя в столбике с неразборчиво написанными фамилиями и не находила.
— Вот тут странно, — раздался голос Вадима прямо у меня над правым ухом, и его палец тыкнул куда-то в нижнюю часть пергаментного листа. — Получается, ученик получил деньги и не взял постельное бельё.
— Где? — мужчина повернул лист к себе и близоруко поднёс к самым глазам.
— Четвёртая строчка снизу, господин келарь, — пояснил парень и успокаивающе провёл ладонью мне по плечу.
— Сорко Важек... деньги... нет, не то... А! — видимо, ключарь нашёл-таки указанную четвёртую снизу строчку. — Всеволодова... деньги... а бельё, действительно, не расписалась! — он, прищурившись, посмотрел поверх листа. — Значит, ты — Всеволодова?
Я судорожно кивнула.
— Вроде постройнее была, когда успела отъесться... — пробормотал он, одновременно уходя в недра комнаты.
Некоторое время мы слышали только шуршание бумаги и скрип чего-то деревянного. Наконец, мужчина появился опять, неся подмышкой завёрнутый в дешёвую бумагу и перевязанный бечёвой свёрток. В другой руке он держал маленькую походную чернильницу-непроливайку и гусиное перо.
— Держи, — келарь сунул свёрток в руки Вадиму, а мне — гусиное пёрышко. — Распишись, — он двумя руками растянул пергамент, умудряясь при этом ещё и не ронять чернильницу.
Немного суетясь, я потыкала пером в чернильницу, и, с жаром молясь Предкам, поспешила вывести "К. Всеволодова".
— Всё? — спросил ключарь и без предупреждения развернул лист, сравнивая подписи. — Всё! За остальным явитесь завтра.
И без предупреждения захлопнул дверь.
— Ты что-нибудь понял? — спросила я у Вадима, когда мы шли обратно к спальням.
— Только то, что твои "деньги" кто-то прикарманил себе. И расписался за тебя.
Парень не отдал мне свёрток с бельём, и сейчас шёл, прижимая его к груди.
— Ага. А я — без денег сиди, — я попробовала недовольно сложить руки на груди, но быстро выяснила, что так становится жутко неудобно идти. Руки пришлось опусить.
— Да не переживай ты так, — Вадим с участием посмотрел на меня. — Это же не настоящие деньги, а местные — значит как выдали одному, так выдадут тебе ещё столько же. — Он пожал плечами, демонстрируя своё отношение к обсуждаемому предмету. — Ну, подумаешь, кто-то в ведомости расписался. Придём, скажем куратору — пусть он и разбирается. Самое главное — постельное бельё ты получила, а в столовой кормят бесплатно. Что ещё для счастья нужно?
Я с досадой посмотрела на форменную куртку стражника южных крепостей. Сейчас мы как раз поднимались по лестнице. И из всего парня перед глазами шла именно филейная часть, спорить с которой я считала делом лишённым всякого смысла.
— Ещё для счастья будут нужны тетради и перья с чернилами. А господин Рикардо говорил, что всё это учащиеся сами приобретут в мастерских за местные деньги, — сердито сказала я Вадиму, когда мы оказались на знакомом мне этаже спального крыла.
— Ой, подумаешь, проблема, — поморщился парень. — Мы с Оль