Василь ибн-Садик жестами выразил свой восторг моим обликом, что заставило меня чуть-чуть зарумяниться, смущаясь. Ольх одобрительно улыбнулся, а Вадим даже привстал немного — чтобы кувшин не загораживал ему вид.
— Берём, — озвучил, наконец, своё мнение Ольх. — И какую-нибудь накидку для улицы — а то в этом жалко гулять по пыли, — добавил он.
Служанка что-то беззвучно прошептала хозяину лавки, он кивнул и назвал стоимость наряда:
— Четыре с половиной золотых.
Я внутренне ахнула — это чересчур много!
Но Ольх только спокойно кивнул:
— Берём. И что-нибудь на плечи набросить.
Служанка глазами показала мне идти обратно за фонтан, и я пошла.
Встав на прежнее место, я подождала, пока старшая из помощниц достанет с ближайшей полки что-то белое и кружевное.
Она накинула мне пелену на плечи. Я подняла кружевной край, разглядывая его на просвет.
— Узоры на иней похожи, — я тихо поделилась с женщиной восторгом от этой красоты.
— Да... — с грустью согласилась она. — Это единственное, что может напомнить здесь про снег.
— Так съез... — язык начал говорить у меня раньше, чем мысль до конца додумалась, поэтому мне пришлось обрывать себя на полуслове. — Ты не можешь?
Служанка только горько улыбнулась.
— Я надеюсь, что к моменту, когда я стану старой и никому не нужной, у меня будет достаточно денег, чтобы купить место на корабле, плывущему на родину.
Но... как же... Наших же не обращают в рабы!..
Сначала я хотела сама возмущаться, потом — бежать к Ольху и требовать всё исправить. Взгляд споткнулся на младшей служанке, и я поняла, что вмешиваться с криками и руганью — значит ничего не добиться. Да мало ли что могло случиться тогда — от лихих людей до большого долга!
И в заветах Предков особо оговаривалось, что помогать без спросу — плохо. И себе, и другому: поскольку ты, раз влез непрошенный, получаешь ещё раз этот урок, а тот, кому помочь захотел и помешал осознанию — не поймёт, в каком месте он неправильно мыслил.
Я ещё раз открыла рот... и закрыла его. Вот чего точно не хочу — так это оказаться рабыней.
— Госпожа... — как-то нерешительно сказала старшая помощница. Как будто сомневалась в правильности своих слов. — Может, вам служанка нужна? Здесь не принято знатным дамам самим за собой ухаживать или покупать себе вещи. Даже в паланкин без сопровождения сесть неприлично...
Ошарашенно посмотрев на неё, я несколько раз кивнула. Потом спохватилась, что это можно толковать двояко, торопливо прошептала:
— Да, конечно... в смысле — нужна! Только я не знаю, согласится ли ...брат — ведь деньги у него.
Я очень надеялась, что служанка не обратила внимания на небольшую заминку — когда я подбирала другое слово вместо имени Ольха.
Лицо старшей служанки как будто осветилось изнутри, и женщина на глазах стала буквально расцветать.
Встав перед парнями, я мучительно размышляла как бы так намекнуть Ольху о необходимости разговора прямо сейчас, чтобы он — понял, а хозяин лавки при этом не подслушивал? Ладно, не совсем откровенно подслушивал.
В итоге, я успела совсем недолго печально посмотреть на бывших стражников, как Вадим тут же поднялся со своего места и, загородив меня спиной от постороннего мужчины, спросил:
— Что случилось? Ты что-то почувствовала?
— Да... в смысле — нет! — от волнения мысли путались. Я торопливо зашептала: — То есть тут служанка из наших, и хочет на родину, а она — рабыня. Давай мы её купим как прислужницу для меня, а как вернёмся домой — она будет свободной? Пожалуйста!
И я просительно посмотрела на парня. Нехорошо, конечно, что путанно рассказала. Зато — всё упомянула.
Вадим наморщил лоб, показывая своё недоверчивое отношение к сказанному, потом подвигал бровями — как будто плечами пожал.
— Я спрошу у Ольха, — коротко ответил он и пошёл к той лавке, на которой полулежал.
Я осталась стоять, и едва не приплясывала на месте от нетерпения.
Вадим расположился с удобством на лавке и чуть-чуть склонил голову в сторону Ольха, как парень весьма естественно подставил ухо для выслушивания сообщения. Было видно, что это давно отработанный ритуал.