Для разговора Ольх выбрал шумную и многолюдную едальню. Пройдя насквозь более дешёвый зал, он остановился около одного из столиков во внутреннем дворике. В центре был маленький садик, а по периметру шла широкая галерея.
Заказав прохладный мятный напиток и кунжутных лепёшек, мужчины приступили к разговору:
— Удивлён вашей выдержкой, уважаемый, — обратился Салим-паша к Ольху. — Обычно северяне, услышав о том, что я хотел бы поговорить с ними, ругаются и пытаются убежать.
Я молча смотрела в чашку со сладкой мятной водой, не влезая в разговор. Отчасти из вежливости и воспитанности, отчасти из-за того, что сама бы так и поступила: наговорила кучу гадостей и сбежала.
— Значит Вам повезло общаться только с недорослями, которые не в состоянии отвечать даже за себя, — спокойно ответил Ольх.
М-да. Припечатал, ничего не скажешь.
— Позвольте узнать, почему Вы так считаете? — заинтересовался мужчина.
— Всё просто, — бывший стражник пожал плечами, мол, не вижу ничего странного. — В исходных: мы — пришлые, которые не знают ни людей, ни город. Вы — местный. Достаточно богатый, чтобы иметь возможность нанять банду головорезов. Я бы сказал, весьма богатый, поскольку Вы ни словом, ни жестом не выказали нам досаду от того, что денежки улетели вникуда.
Ольх сделал паузу, пригубив немного шербета. Салим-паша терпеливо молчал, еле заметно улыбаясь.
— Ещё я бы отметил то, что Вы весьма сведущи в наших обычаях, — продолжил парень.
— Сведущ? Вы льстите скромному управляющему!
Поднятая в удивлении бровь придавала лицу Салим-паши некоторую наивную растерянность. Хотя, если я правильно помнила наставления батюшки, 'паша' как приставка к имени свидетельствовала об очень высокой занимаемой должности. Настолько высокой, что мог бы при случае получать распоряжения лично от басилевса.
Меня обдало запоздалым страхом. Чтобы скрыть предательскую дрожь пальцев, я поспешно поставила пиалу на столик и вцепилась в свободно свисающий конец платка.
Какое коварство! Сначала нанять бандитов-неумех, привлечь внимание стражи... Которая просто обязана знать этих налётчиков! Разбойники раз за разом ничего чужестранцам не делают — поэтому стражники расспрашивают кое-как и отпускают горе-похитителей.
Потом, пока гнев на стражу не остыл, Салим-паша лично подходит извиняться за действия своих — он сам говорит об этом! — своих 'посыльных'... чтобы разозлённые северяне оскорбили представителя интересов басилевса!! После чего ни община, ни Государь уже не могут ничего сделать: нарушитель закона по праву находится в полной власти басилевсовых слуг!!!
Благодарение Предкам-Хранителям, что рядом со мной Вадим и Ольх, которые не дали мне совершить непоправимое!
— Конечно, Ваши действия говорят о глубоком знании наших устоев. Например, сам факт того, что Вы лично подошли извиняться за действия нападавших, — Ольх говорил спокойно и размеренно, ничем не выдавая своих эмоций. — Более того, Вы сделали это без охраны и без оружия, следовательно — обругай мы Вас, мы бы нарушили уже свои Заветы Предков.
Да... а об этом я и не подумала... Растяпа!
Ведь батюшка много раз объяснял почему надо неукоснительно следовать Заветам Предков — Предки, как лишённые грязи души, могут помочь только тому, кто сам чист!
Из-за этого, собственно, жители Южной и Западной империй называли нас колдунами и ведьмами: практически любой из северян, пожалуй, за исключением только совсем обезумевших от крови разбойников, в трудный момент мог рассчитывать на помощь и заступничество Предков.
Наиболее зрелищными выходили так называемые Божьи Суды, когда спорщикам предлагалось совершить одинаковое действие — достать по гвоздю из кипящего котла, искупаться в проруби зимой или сушить на себе полотна: правый проходил испытание без ущерба для себя.
Вот только мало кто из иноверцев знал, что подобные чудеса северяне делали только защищаясь.
Салим-паша немного поменял позу, сохраняя вежливо-заинтересованный вид:
— Это всё познавательно, но не объясняет почему же убегают от разговора только не ставшие взрослыми дети.