Его изменившийся тон – глубокий, честный, задушевный – и воспоминания о том, как он прижался губами к ее ладони, а потом пробежал по ней языком, так подействовали на Грейс, что она, слыша его слова, перестала улавливать смысл. Она всем телом чувствовала сотни и сотни шажков его языка, умоляющий танец на ее коже. Но потом сосредоточилась и ответила:
– В церкви не всегда безопасно.
– Согласен. Согласен.
– И я вам не невестка.
– Будущая. Разве я не уточнил: будущая?
– И даже не будущая.
– Ага. Ну что ж. Пожалуй, я не удивлен. Нет. Не удивлен.
И тут его тон опять изменился, стал деловитым.
– Я ищу правый поворот. Тут должна быть знакомая дорога. Ты бывала в этих местах?
– Нет, не бывала.
– Но хотя бы слышала название Флауэр-Стейшн? Ммм, Поуленд? Сноу-роуд?
Она никогда о них не слышала.
– Хочу повидаться с одним человечком.
Под его неуверенное бормотание они свернули направо. Никаких указателей здесь не было. Дорога, становившая все у́же и ухабистей, привела их к однополосному деревянному мостику. Лесные деревья смыкали над ними свои ветви. В этом году листва еще не успела пожелтеть, так что эти ветви оставались зелеными, за исключением немногочисленных ярких пятен, тут и там бросавшихся в глаза. Здесь царило ощущение какой-то чистоты. Несколько миль Нил и Грейс не произносили ни звука; деревья не редели; лес не кончался. Но потом Нил нарушил тишину.
– Водить умеешь? – спросил он, и, когда Грейс ответила, что не умеет, он продолжил: – Думаю, пора научиться.
Он имел в виду – прямо сейчас. Остановив машину, Нил вышел и открыл дверцу для Грейс; ей пришлось пересесть за руль.
– Идеальное место.
– А вдруг появится встречная машина?
– Не появится. А если что – разъедемся. Не зря же я выбрал длинную прямую. Кстати, не волнуйся, работать будешь только правой ногой.
Они стояли в начале длинного тоннеля из деревьев; солнечный свет мазками ложился на землю. Нил не потрудился объяснить, как работает машина: он просто показал, куда жать ногой, и заставил потренироваться в переключении передач, а потом сказал:
– Теперь давай, делай, что я скажу.
Первый рывок ее напугал. Она дернула рычаг переключения и подумала, что урок тут же будет закончен, однако Нил только рассмеялся:
– Эй, полегче. Полегче. Продолжай.
И она продолжила.
Он не комментировал ее действия, точнее, бездействие – она совсем забыла давить на газ, а Нил только повторял:
– Главное – двигаться вперед. Езжай, держи дорогу, чтобы движок не заглох.
– Когда можно будет остановиться? – взмолилась она.
– Когда я разрешу.
Он заставил ее проехать до конца тоннеля, а потом научил тормозить. Как только машина остановилась, Грейс открыла дверцу, чтобы вернуться на свое место, но Нил сказал:
– Нет. Это только перерывчик. Скоро тебе самой понравится.
И когда они вновь двинулись с места, она начала понимать, что он, может, и прав. Внезапный прилив ее уверенности чуть не привел их в канаву. Но Нил только расхохотался, выкрутил руль и продолжил урок.
Он не давал ей передышки, пока они не проехали, как ей показалось, много миль и не прошли – малой скоростью – несколько поворотов. Потом Нил сказал, что теперь лучше поменяться местами, потому что он только за рулем понимает направление.
Когда он спросил, как она себя чувствует, Грейс, которую трясло с головы до пят, ответила, что нормально.
Он скользнул рукой от ее плеча к локтю и сказал:
– Ну ты и врушка.
Но больше он к ней не прикасался, не давал снова ощутить свой язык.
Через несколько миль чувство направления, очевидно, вернулось, потому что на перекрестке он свернул налево, деревья начали редеть, и машина взобралась по разбитой дороге на длинный пригорок, а там и въехала в деревню, или, по крайней мере, в придорожное поселение из нескольких домишек. Там стояли даже церковь и магазин; они уже не выполняли своего изначального предназначения, но в них, как видно, кто-то жил, судя по стоящим вокруг машинам и убогим занавескам на окнах. Другие дома тоже были в плачевном состоянии, а за одним из них стоял развалившийся сарай, сквозь прогнившие балки которого виднелось темное сено, похожее на взбухшие внутренности.
При виде этого места Нил издал радостный клич, но не остановился.
– Какое облегчение. Ка-а-ако-о-о-е облегчение, – протянул он. – Теперь я сориентировался. Спасибо тебе.
– Мне?
– За то, что разрешила научить тебя водить. Это меня успокоило.
– Успокоило? Правда?
– Жизнью клянусь.
Нил улыбался, но не смотрел в ее сторону. Он внимательно изучал поля, окружавшие дорогу за деревней. И приговаривал, будто сам себе: