Лорен не впервые приходилось встречаться с таким проявлением интереса. Гарри и Айлин (особенно Гарри) допытывались о ее мнениях, мыслях и чувствах по самым разным вопросам. Иногда подобное любопытство вызывало у нее досаду. Но раньше она и подумать не могла, что людей способно заинтересовать нечто другое, что второстепенные подробности кому-то могут показаться столь важными. И она не опасалась, как это бывало дома, что у таких вопросов есть двойное дно, что отвечать нужно с оглядкой, чтобы из тебя не вытянули душу.
Дельфина учила ее разным анекдотам. Говорила, что знает их сотни, но Лорен расскажет только приличные. Гарри не счел бы приличными анекдоты, в которых высмеивались жители Ньюфаундленда («ньюфи»), но Лорен вежливо смеялась.
Гарри с Айлин она говорила, что после школы зайдет к подруге. В каком-то смысле это было правдой. Судя по всему, они только радовались. Но из-за них она не взяла цепочку со своим именем, когда Дельфина предложила ее забрать. Лорен изобразила уверенность, что настоящая владелица все-таки найдется.
Дельфина была знакома с Гарри; она обслуживала его столик за завтраком и вполне могла рассказать ему о визитах Лорен, но, похоже, этого не сделала.
Иногда она выставляла табличку с надписью: «Звоните, вас обслужат» – и звала Лорен составить ей компанию. В гостиницу изредка наезжали постояльцы: нужно было застилать кровати, драить ванные комнаты, пылесосить ковры. Дельфина никогда не разрешала Лорен помогать.
– Просто посиди, поговори со мной, – говорила она, – а то меня уже тоска заела.
При этом больше разговаривала она сама. Рассказывала о своей жизни, даже не пытаясь выстроить последовательность событий. Действующие лица появлялись и исчезали, а Лорен должна была держать их в голове, не задавая вопросов. Мистер такой-то и миссис такая-то были добрыми хозяевами. А злые хозяева носили имена Старый Боров и Старая Лошадиная Задница (Не вздумай за мной повторять!). Дельфина работала в больницах (Медсестрой? Смеешься, что ли?!), на табачных плантациях, в приличных ресторанах и дешевых забегаловках, а еще поварихой на лесозаготовках, уборщицей в автопарке, где творились такие гадости, что и рассказать стыдно, и продавщицей в круглосуточном магазине, куда однажды ворвались налетчики, после чего она уволилась.
Тусовалась она с двумя подружками: то с Лоррейн, то с Фил. Фил вечно хватала без спросу чужую одежду и однажды пошла на танцы в блузке Дельфины, да так пропотела, что блузка под мышками истлела. Лоррейн окончила школу, но допустила огромную ошибку, выйдя замуж за одного кретина, и теперь наверняка локти кусала.
У Дельфины тоже были возможности выйти замуж. Кто-то из ее ухажеров неплохо устроился в жизни, кто-то совсем опустился, а про иных она знать ничего не знала. В свое время ей очень нравился парень по имени Тони Килбрайд, но тот был католиком.
– Ты, поди, не догадываешься, что это значит для женщины.
– Это значит, что нельзя предохраняться, – отчеканила Лорен. – Айлин была католичкой, но потом отреклась, потому что ее это не устраивало. Айлин – это моя мама.
– Мама твоя напрасно волновалась – вон как оно вышло.
Лорен не поняла этих слов. Она решила, что Дельфина имеет в виду отсутствие у Лорен братьев и сестер. Должно быть, Дельфина думала, что Гарри с Айлин и хотели бы еще детей, но Айлин не смогла больше забеременеть. По сведениям Лорен, все обстояло совсем не так.
– Они могли бы завести еще детей, только не захотели.
– А ты почем знаешь? – шутливым тоном спросила Дельфина. – Вдруг не смогли. Вдруг и тебя они удочерили.
– Нет. Не удочерили. Я точно знаю.
Она чуть не выболтала, что произошло с Айлин во время беременности, но сдержалась, ведь Гарри требовал хранить это в тайне. Лорен была суеверной и считала, что нарушать обещания не к добру, хотя давно заметила, что взрослые идут на это с большой легкостью.
– Чего нахмурилась? – Дельфина легонько пробежала по щекам Лорен ногтями цвета ежевики. – Уж и пошутить нельзя.
Сушилка в гостиничной прачечной барахлила, и Дельфине пришлось развешивать мокрое белье, а поскольку на улице шел дождь, лучшим местом для сушки оказалась бывшая конюшня. Лорен помогла отнести корзины с чистым бельем в пустую каменную постройку позади усыпанного гравием двора. Пол в конюшне забетонировали, но в помещение все равно просачивался запах – не то из-под бетона, не то из-под штукатурки каменных стен. Пахло там сырой землей, лошадьми, кожей, мочой. В конюшне было пусто, если не считать бельевых веревок, пары колченогих стульев и комодов. Шаги отдавались гулким эхом.