Печально усмехнувшись, Радван вынужден был признать: его собеседница была права, если не на все сто, так хотя бы близко к этому. И полиция не всемогуща - особенно в нынешнее время. Будь иначе, в охотниках из числа бывших вояк и нужды бы не возникло. И сидением в обороне войну выиграть невозможно; действия же эльфов в чужом для них городе и мире сильно смахивали хоть на маленькую, но войну. Требовалось не ждать защиты ни от полиции, ни вообще от кого-либо; следовало нападать, бить. И посильнее.
А главное: полиция действительно никоим образом не могла помешать охотнику на людей - независимо от стороны, им занимаемой. Напротив: как раз охотник мог рассчитывать на помощь правоохранительных органов. Особенно если с кем-то из их сотрудников он знаком лично. Именно помощь Радван надеялся получить, доставая из кармана видавший виды мобильник и набрав номер Яромира Елача. Сослуживца в рядах Сил Обороны во время гражданской войны, а ныне капитана полиции.
- Ало, Яр? - начал Радван, когда, после пары гудков, на его звонок все же ответили, - здорово! Как служба? Как сам? Хочу вот спросить у тебя: на днях в участок к тебе иностранцы не попадали? Такие, чтоб ни паспорта, ни пропусков, ни других документов. И вида, знаешь, такого… хм, женоподобного слегка.
- Да есть один, - ответили с другой стороны трубки, - пришлось даже в одиночку его перевести. Чтоб другие не покушались. Однако уж сопротивлялся, падла - как зверь.
- Хорошо. Попридержи его для меня, будь добр. Скоро подъеду.
*
- И надолго он у тебя? - спрашивал Радван, пока они с Яромиром ждали привода арестанта-эльфа в комнате для свиданий. Так, с толикой романтики, в участке именовалась камера три на четыре метра с давно некрашеными стенами и крохотным, почти не пропускающим свет, окошком. Мебелью в ней служил дощатый и потемневший от времени стол, что помнил, наверное, даже последнего из королей страны. Живьем помнил, возможно, и лично знавав этого монарха-неудачника, свергнутого восставшим народом и упрятанного в кутузку. А в итоге, разумеется, казненного. Без малого семьдесят лет назад.
- Нет, конечно, - не просто ответил, а вроде бы даже посетовал капитан Елач, - обычный административный арест: продержать нарушителя пару недель, а затем выдворить из города на все четыре стороны. Желательно, подальше… А еще лучше, если б за городом эту падаль поджидал кто-то вроде тебя. В полной боевой… тогда бы и мне работы поубавилось, и на улицах спокойней стало.
- Увы, - Радван изобразил виноватую улыбку, вышедшую малость дурашливой, - ты меня знаешь: я с безоружными не воюю.
- Знаю, - вздохнул Яромир, - это и плохо.
Сам-то он на сей счет не заморачивался. И души тех, кого в сводках принято сухо именовать “жертвами среди мирного населения”, ни лейтенанта, ни теперь уже капитана Елача совсем не тревожили. Главным для него было - выполнить приказ, решить боевую задачу; цена же значения не имела. Ибо, как любил повторять сам Елач: “на войне свои законы”.
Справедливости ради, сорвиголовой он никогда не был и результатов, как правило, добивался. Хотя поведением своим то и дело вызывал зубовный скрежет командования… да и карьеру военную, в конце концов, все-таки загубил. Когда нагрянул со своим взводом в небольшую деревню, где фундаменталистов не поддерживал, кажется, лишь пастушок-полудурок.
Ту деревушку Елач сотоварищи только что вверх дном не перевернули - и все из-за одного-единственного, зато на редкость назойливого, снайпера. Еще в гастрольную программу входили допросы с пристрастием, показательные расстрелы наиболее подозрительных селян, и конечно обещания куда более суровых кар: ковровых бомбардировок, напалма или применения реактивных систем.
Менее чем через неделю Елач проснулся знаменитым: его большое фото в полевой форме красовалось на передовицах ведущих газет. Иностранных. Без всякого суда назвавших лейтенанта Сил Обороны военным преступником. Более всех расстарались тогда щелкоперы то ли из “Времен”, то ли из “Вечернего курьера”, придумав ему прозвище “Рудагорский мясник”. Не поленились, даже название местности выучили…
И хотя костлявые руки очередного международного трибунала Елача так и не достали, война для того все равно была закончена. Лейтенант подал рапорт об отставке - не добровольно, ясное дело, ибо в военное время самовольную отставку попросту не приняли бы да еще подняли на смех. Собственно, именно с той поры Яромир Елач отдает долг отечеству не с автоматом и в камуфляже, а в прокуренных стенах полицейского участка. Хотя о содеянном не жалеет и до сих пор.
- Кстати, - невзначай поинтересовался он у бывшего товарища по оружию, - а зачем тебе вообще дался этот петушок? Можно узнать?
- Да я и сам толком не понял, - вполне честно отвечал Радван, - работа такая, что наперед ничего точно знать невозможно.
- А неточно?
- А неточно… я подозреваю, что в районе столицы орудует не то шпионская сеть, не то диверсионное подразделение. Вот, надеюсь прояснить… с помощью твоего кадра.
- Да уж, - Елач вздохнул, не иначе как сам близкий к подобным подозрениям, - ладно. Понимаю, что для меня это слишком круто. Оставляю вас… и, последняя просьба: не бей его сильно. Чтоб очередная журнашлюшка жестокостью полиции народ не пугала.
Последние фразы он произнес, когда “кадра” наконец привели. Лицо эльфа и без того украшали ссадина и немаленький синяк… начавший, впрочем, уже бледнеть. Впрочем, выражение пришелец-арестант хранил гордое, не выказывая ни страха, ни мольбы о снисхождении.
- Итак, - начал Радван, стоя опершись руками на стол и обращаясь к сидевшему напротив эльфу, - говорю сразу: я знаю, откуда вы и какого лешего вам у нас надо. Легенды не пройдут… как и посулы. Потому что о вашем отношении к “варварским мирам” и их обитателям я наслышан тоже. В том смысле, что знаю: единственная, гарантированная мне награда от вас это смерть.
Молчание и слегка грустный взгляд были ему ответом. “И что?” - словно хотел сказать ему эльф.
- Но я - не вы: убиваю только, чтобы не убили меня. И потому, если будешь сговорчив, я дарую тебе свою варварскую милость. Обещаю, что ты не задержишься надолго в этих стенах… и не будешь застрелен, едва их покинув. Возможно даже, ты сумеешь вернуться к своим - если, конечно, мы сумеем договориться, и ваша ушастая братия свалит отсюда без лишних трений. И жертв.
- А мне некуда возвращаться, - возразил пришелец еще более печальным голосом, - в “Клинках Виндира” нет места неудачникам. А я попался; так что для братьев… бывших я теперь хуже варвара.
- О, вон оно что, - вмиг приободрился Радван, - выходит, тебе самому грозит смерть?
- Да, - эльф кивнул, - если выйду отсюда. Я ведь опозорил клан, а смыть позор он сможет только кровью. Моей. Так что свобода твоя мне теперь как гоблину солнечный свет.
Немного опешив от такого заявления, Радван предпринял новую атаку - заходя уже с другой стороны.
- В таком случае должен тебя огорчить: срок твоего ареста будет совсем недолгим. Менее двух недель - и тебя просто вывезут за городскую черту. Где никому, учти, уже не будет дела ни до тебя, ни до твоей безопасности. Я же могу устранить угрозу нам обоим… если не насовсем, то на заметно более долгий срок точно. Перебить этих ваших “Клинков” побольше, да выставить прочих из нашего мира. А ты… я думаю, устроишься у нас не хуже Лорентили.