И он первым бросился к выходу, чтобы вмазать кулаком стражнику в морду, вырубить ударом по башке и отобрать оружие. Кузнец уже закрывал двери покоев, подпирая их лавкой, а рассудительный и мудрый Еремей Федотыч лез через весь стол, грозя кулаками Герасиму:
— Что ж ты, сволочь, наделал!
— Думать надо было, батя, когда вы меня на посмешище выставляли! — сцедил, стиснув зубы и хватая отца за руки Герасим.
Евлампий Сидорович орал охране, дозорным и стражам, отдавая приказ подавить бунт и разобраться с невежами, посмевшими кляузничать на барина князю. Стража ломилась в запертые двери. Те немилосердно трещали под их натиском. Ора бился в оконные стекла, но не мог пробраться, чтобы спасти хозяина. Кто-то из старост, понимая, что терять уже нечего, поставил фингал барину, а другие осмелевшие запинали его ногами. Только Варн стоял, подпирая дверь спиною, и думал о жене. В его мыслях он уже вернулся домой, поцеловал маленькую дочурку. Стоит на пороге дома в лесу, и Ора кружит над полянкой. Лиина в его объятиях, такая теплая и родная, она пахнет полевыми цветами, травами и сладкой выпечкой. Варн крепко-крепко обнимает ее, и старается не замечать, как по его рукам течет кровь из раны, и что из спины любимой торчит его стрела…
Глава 27
Красная от потуг, измочаленная, Любава крепко держалась за руки своих повитух. И те выли вместе с роженицей, потому как силищи у нее хватало!
— Пацана родит! — твердили они, пыхтя, как ежики.
— Лиина, воды бы еще нагреть!
Не разбираясь кто просит, она подхватила на ходу ведро и поторопилась выскочить на улицу к колодцу. Элишка поймала ее на пороге и обхватила за ноги, не позволяя и шагу ступить.
— Погоди, детка. Не до игр сейчас! — сухо ответила уставшая мама, и отцепив от себя ребенка, добралась до колодца. Бросила ведро, ухватилась за рычаг…
Оклик ястреба заставил ее поднять голову к небу, позабыв о суете, о дочери, о Сережке, который что-то спрашивал. Сердце вдруг оборвалось, упало и разбилось.
Она не слышала больше никого, кроме птицы, кружащей высоко-высоко. Слушала его вести и менялась в лице.
— Набери воды, отнеси в дом. И за Элишкой присмотри! — приказала Лиина, срываясь с места.
Она бежала прочь от людской толпы, проверить, узнать. Она всей душой сопротивлялась вере в дурные новости.
Лиина торопилась скрыться в лесу. Не разбирала дороги. Но бежала по тропе к своему дому. А застав его пустым, уже медленно, едва дыша попетляла обратно. Каждый глоток воздуха приносил боль. Остановившись на одной из небольших полянок, Лиина просто упала на колени в траву. Крик Оры, «Убили. Нет его! Никого нет!», казалось, подхватывают деревья, и раскачиваясь, насмехаются: «Нет его на земле! Убил его барин! Одна ты теперь!».
Ей захотелось свернуться калачиком под пеньком и умереть сию минуту, пойти на тот свет искать своего охотника. Однако, что-то удерживало среди живых.
— Уйди! Не хочу тебя видеть! — обратилась убитая горем Лиина к тому, кто всегда является тихо, как та самая смерть.
— Ты опять плачешь. Как тогда, когда я впервые пришел за тобой. Мы уже переживали это с тобой. Ты сидела у реки, оплакивала убитых. От тебя пахло пеплом, и рядом истекал кровью, просивший за тебя шаман. — Вспомнилось владарю. — За годы в Ирие ты позабыла как это больно, не так ли?
— Умеешь ты утешить! — зашипела на него Лиина.
— Вот все и повторилось. Плачущая ты. Смерть дорогих тебе людей. И запах гари… — Холодно и отстранено говорил он, стоя напротив. Показал раскрытую ладонь, призывая дотронутся и уйти. — Как и тогда — вот тебе моя рука. Возьмись, и я заберу тебя домой. Там никто не посмеет обидеть, и боль со временем пройдет. Все раны заживут. Ты ведь знаешь…
Ее слезы не успели высохнуть, как она потянулась к его прохладной руке, словно в те далекие и темные времена, когда она не понимала, зачем добрый и мудрый Пхар отдал почти всю свою кровь ради нее — проклятой, и почему ее родные убили ее детей, ее мужа… И почему этот красивый, чуждый человеческому миру мужчина хочется избавить ее от горя и боли, даровать ей благодать… Она до сих пор не знала ответа на все эти вопросы. Кроме очевидного: в Ирие она сможет забыться.
— Гарь… — вдруг слетело с ее губ, и Лиина вскочила на ноги так и не дотронувшись до ладони владаря. Она потянула носом запах гари. Присмотрелась, и увидела, как там, далеко, за деревьями валит дым, поднимаясь аж до самых небес. А стоило прислушаться, и слух уловил крики, вопли, мольбы о помощи и бесконечно сыплющиеся на кого-то проклятья. Скорбившее и умирающее, разбитое сердце в миг забыло о скорби, решив оставить ее на потом, восстало из пепла и забилось ради единственного смысла существования.