Мы старались держаться вместе, чуть поодаль от основной массы каравана. Левицкий с нескрываемым любопытством аристократа разглядывал и монголов, и этих странных, горбатых животных. Изя Шнеерсон то и дело охал, отплевывался и причитал:
— Ой-вэй, ну и пылища! Таки вся Одесса бы чихнула от того, что уже попало в один мой бедный нос! Когда мы уже приедем куда-нибудь, где можно будет по-человечески умыться?
Софрон и Захар ехали молча, внимательно озираясь по сторонам. Сафар, казалось, чувствовал себя в этой степной вольнице как рыба в воде, спокойно и внимательно следя за дорогой. Тит ехал рядом с нашим верблюдом, не спуская глаз с драгоценного груза.
Местность поначалу мало отличалась от привычного нам Забайкалья — те же невысокие сопки с мягкими очертаниями, поросшие лесом, те же превосходные луга на пологих склонах. Вдали иногда мелькали стада грациозных антилоп-дзеренов. Левицкий, в котором проснулся охотничий азарт, предложил было подстрелить парочку на ужин, но Хан лишь усмехнулся:
— Дзерен близко не подпустит. На полверсты не подойдешь! Из ружья не достать…
Мы приуныли — дичи хотелось, но с нашим гладкоствольным оружием это было действительно нереально.
Ночи здесь были теплее, чем на том берегу Аргуни. Степь расцвела ковром алых маков и нежно-розового тамариска. На привалах мы разбивали лагерь неподалеку от монголов Хана, чей опыт внушал уважение. У костров варили густой чай — с молоком, солью и кусочками бараньего жира. Ели вяленую баранину, пресные сухие лепешки и сладкие круглые пончики-баурсаки, жареные в кипящем жиру. Однажды вечером, когда мы сидели у огня, поднялся сильный ветер. Он завывал в степи, трепал полы наших одежд, задувал пламя костра.
— Сильный ветер — плохо, — заметил Хан, глядя в темнеющее небо. — В степи буря — страшное дело. Лет двадцать назад, сказывали старики, тут обоз китайский шел. Пятнадцать телег, высоких таких, на двух колесах. Их на станции Чоглу-чай предупредили — буря идет, переждите. А возчики торопились, отмахнулись, мол, в телегах не страшно. Уехали… Так и не добрались до следующей станции. Буря телеги подхватила, как пушинки, и унесла вместе с людьми и скотом. Никого не нашли потом.
Перед нами расстилалась бесконечная однообразная степь, лишь изредка всхолмленная пологими сопками. Характерной чертой пейзажа стали невысокие, оплывшие земляные конусы с темными норами у подножия — жилища тарбаганов, или сурков-байбаков, как их звали у нас. Их было несметное множество, вся степь казалась изрытой ими. Почва под ногами изменилась: теперь это был преимущественно крупнозернистый красноватый гравий и мелкая галька, среди которой порой поблескивали интересные камни — Левицкий даже подобрал пару мутноватых агатов.
Однообразно потянулись дни нашего путешествия. Караван обычно выходил в полдень и плелся под палящим солнцем до самой полуночи, когда спадавшая жара и яркие звезды делали путь чуть менее мучительным. Проходили мы так в среднем по пятьдесят верст ежедневно. Темп задавали верблюды — неторопливый, медитативный, убаюкивающий. Чтобы размять ноги и хоть как-то развеяться от монотонности, днем мы с Левицким или Софроном большей частью шли пешком впереди каравана и стреляли попадавшихся птиц, в основном каких-то степных жаворонков да куропаток, которые шли на ужин, внося приятное разнообразие в наш рацион.
Но настоящей напастью стали вороны. Не наши, европейские, относительно осторожные, а местные — черные, крупные, с мощными клювами и поразительной наглостью, вскоре сделавшиеся нашими отъявленными врагами. Еще в начале пути я заметил, что несколько этих птиц подлетали к вьючным верблюдам, садились на вьюк и затем что-то тащили в клюве, улетая в сторону. Сначала мы не придали этому значения, но вскоре Захар, проверявший провиантские мешки, обнаружил пропажу.
— Гляди-ка, Курила, — подозвал он меня, показывая на прореху в плотной мешковине, — пернатые черти дыру проклевали! Сухари таскают, ироды!
Оказалось, нахальные птицы расклевали один из мешков и таскали оттуда сухари. Спрятав добычу, вороны снова являлись за поживой. Когда дело разъяснилось, ближайших ворон перестреляли. Но это мало помогло: через время явились новые похитители и подверглись той же участи. Подобная история повторялась почти каждый день. Мы старались укрывать съестное тщательнее, но эти бестии умудрялись находить лазейки.