Я постучал.
— Заходи, Борисенок. — Не отрывая взгляда от бумаг, он кивнул на стул. — Решил? Или пришёл поторговаться?
Полковник Дубинский сидел за столом, вычеркивая что-то из папки с грифом «Секретно». Очки на лбу, рука на телефоне, в воздухе — стойкий запах чёрного кофе и «Кармен» из приёмной.
Я уселся. Взял с подоконника фарфоровую пепельницу — пустую, но тяжелую. Подержал в руках. Посмотрел на полковника. И сказал:
— Пришёл с предложением. Честным.
Дубинский отложил ручку. Смотрел на меня, как хирург — на пациента перед наркозом: не спеша, но внимательно.
— Ну?
— Остаюсь. После дембеля. Работаю техником, чинилкой, кем надо. Готов взять и операционные, и УЗИ, и всё, что из железа. Сам всё обустрою, нужен только хороший инструмент и оборудование. Кое что у меня есть в части. Личное. Но…
Он приподнял бровь.
— … я себе нашёл место где жить. Достойно. На техническом этаже общежития, в холле, рядом с машинным отделением. Там просторно, светло, и никто не мешает. Поставлю перегородку, железную койку на первое время, сделаю розетки, лампу повешу. Даже плитку в душ сам положу, если дадите ее и цемент.
Но условие одно: никого ко мне туда больше не подселять. Никогда. Иначе — увольняюсь в тот же день.
Полковник молчал. Снял очки. Потёр переносицу.
— Жёстко.
— Уж как есть. Мне нужна личная территория. Зона тишины. Там, где я могу нормально отдыхать. Без этого — не потяну. Не та я личность, чтобы с кем-то делить три квадратных метра и носки на батарее.
Он усмехнулся.
— Говоришь, как разведчик.
Я пожал плечами. Повисла тишина. Потом Дубинский поднялся, подошёл к окну, постоял. И, не оборачиваясь, сказал:
— Ладно, Борисенок. Убедил. Я подпишу приказ, что ты заселяешься как «радиотехник-ремонтник с нестандартным проживанием». Запишем в исключениях, что размещение индивидуальное. Но учти — обустроить ты должен всё сам. Своими руками.
— Только так и собирался. Приступить могу завтра, на первый день нужен кирпич, песок, цемент, инструмент каменщика и пару ведер.
Он повернулся ко мне, снова надел очки.
— Договорились. Дам команду. Подойдешь с утра к зампотылу — он обеспечит.
— Спасибо, товарищ полковник. Не пожалеете.
— Да я уже… не жалею. Но, если ты ещё и чайник в приемной наладишь — поставлю тебя на доску почёта. Прямо над дверью в столовую.
Мы оба рассмеялись. Выходя из кабинета, я почувствовал себя… не ефрейтором, не техником и даже не пришельцем. А просто мужиком, который начал строить себе жизнь. Свою. Здесь. И сейчас.
Глава 6
Секретарь начальника госпиталя Зинаида, долго косилась на меня, но в конце концов отдала электрочайник с неисправностью — «не кипятит».
Я поблагодарил и, прихватив его, направился в уже ставшую родной каптёрку Инны.
Теперь там всегда был порядок. И чуть-чуть её запаха — немного аптечного, но такого домашнего. Что-то между лавандой, медицинским спиртом и терпким мылом.
Инна сидела на табуретке, просматривая какую-то ведомость. Увидев меня с чайником в руках, приподняла бровь:
— Так… или ты теперь сантехник, или опять пришёл за разрешением на выброс пара.
— Не угадала, — ухмыльнулся я, ставя агрегат на стол. — Я теперь штатный радиотехник-ремонтник с нестандартным проживанием.
— Чего⁈ — она засмеялась, даже ручка у нее из рук выпала. — Ты что, реально остался?
— Угу.
— Где жить-то будешь? Опять в кладовке на матрасе?
Я развёл руками:
— Почти. До дембеля в палате под наблюдением. За это время надо отгородить в общежитии холл на техэтаже, рядом с машинным отделением. Там просторно, светло и гудит, как космопорт. Завтра начну ремонт. Сам. Полковнику поставил условие: никого ко мне не подселять.
Инна прищурилась:
— Серьёзно?
— Угу.
Она присвистнула, вставая.
— Ты не просто ефрейтор, ты, кажется, сам себе свою галактику забронировал.
Я раскрутил корпус чайника.
— Контакт сгорел. От времени. Надо зачистить, подтянуть. Может, и проживёт ещё год.
— Как и ты, — улыбнулась она. — Тебе бы всё — починить, оживить, вдохнуть в железку тепло.
— Не железка это. Это… точка кипения. Без неё — и чай не тот, и разговор не клеется.
Она подошла ближе, села рядом. Смотрела, как я ковыряюсь. В её взгляде — и нежность, и уважение, и, может быть, немного печали.
— Костя… а ты когда-нибудь остановишься?
— Может быть. Там, где примут.
Она кивнула. Потом резко встала, достала из тумбочки две кружки, поставила на стол.
— Тогда, давай попробуем — чай сварим. Из этого твоего воскресшего чайника. А вдруг он теперь, как и ты — будет работать без сбоев?