Каждый день обучения внутри крио-капсулы был для моего сознания эквивалентом двух недель интенсивной практики.
Я собирался выйти из заморозки не только живым, но и врачом. Если, конечно, кто-нибудь меня разбудит.
Пациент парил над столом. Он не лежал — его закрепили магнитными манжетами, но тело всё равно слегка покачивалось, как водоросль в аквариуме. Ноль-G.
— Начинаем, — сообщил голос интерфейса. Женский, спокойный, полностью лишённый эмоций. Я назвал её Аглая.
Световые голограммы разметили череп. Я провёл микроножом вдоль верхней линии. Без физического тела — но со всеми ощущениями.
Интерфейс мог передавать тактильную отдачу — сопротивление кожи, дрожание инструмента, отдачу через «кости» рук, которых у меня не было.
— Нарушение плотности в правой височной доле. Объём — 3.4 куб. см.
— Подтверждаю, — ответил я. — Иду транскавитально.
Манипулятор вошёл точно по координатам. Электромагнитная ретракция тканей сработала чисто. Ни капли «крови» — всего лишь термозапайка сосудов на подлёте. Но симуляция вела себя как живая: нейронные импульсы, электрическая активность, даже случайные вспышки в зрительной коре.
Через сорок пять секунд я извлёк опухоль.
Жировая капсула, с частичным вкраплением синтетических волокон — классический случай. Биохимия подтверждена.
— Время операции: семь минут сорок одна секунда, — доложила Аглая. — Оценка: 9.7.
— Где потерял три десятых?
— Погрешность в глубине вектора на одиннадцать микрон. И микросдвиг при экстракции.
Я усмехнулся.
— Слишком строга ты сегодня, Аглая.
— Вы просили максимально точную модель.
Через 1825 дней что-то постучало вглубь сознания. Мягко, почти вежливо. Как будто кто-то стоял у двери, которой по факту не было.
Я сначала решил, что это очередная симуляция. Интерфейс любил такие штуки — имитировать пробуждение, а потом отправлять в ещё более сложный виртуальный сценарий. Но на этот раз было иначе. Плотность ощущений. Тяжесть век. Вкус железа на языке. Это было реально.
Я вдохнул. Настоящий воздух — прохладный, стерильный, чуть отдающий озоном.
Медленно открыл глаза. Передо мной — матовая поверхность крышки криокамеры. Чуть запотевшая изнутри.
— Субъект С-137. Состояние: стабильное. Сканирование завершено. Поздравляем с возвращением в физическую реальность. Голос был новый. Мужской. Нейтральный. Не Аглая. Крышка отъехала в сторону с мягким шипением. Я приподнялся. Тело ломило, но оно было моим. Согнулись пальцы, сжались в кулак. Ни тремора, ни слабости. Я был жив.
— Как долго я был в капсуле?
— Ровно пять лет. минута в минуту.
Я потянулся. Сначала правой рукой — потом левой. И вдруг понял, что левый висок не болит. Совсем. Даже фантомно.
— Проверьте мозговую активность, — попросил я, заранее зная ответ.
Проекция вывела мою нейроскан-карту. Опухоли больше не было. Вообще. Ни следа. Ткань регенерирована. Без шрамов. Как будто её и не существовало.
— Что… что это значит?
— Последняя операция, проведённая вами в виртуальном модуле, была адаптирована под ваше собственное тело, — ровно сообщил голос. — Во время одного из глубоких уровней интеграции вы инициировали автономную процедуру самотерапии.
— Вы хотите сказать, я сам себе вырезал опухоль?
— Да. И вы сделали это… виртуозно.
Я замолчал. Это было даже не чудо. Это была — чистая наука, граничащая с фантастикой.
Я пять лет спал. И учился. И в какой-то момент понял настолько глубоко… что смог спасти самого себя. Я коснулся головы. Гладко. Спокойно. Целостно. Новая жизнь началась именно здесь.
В тот день, когда я вышел из капсулы. Без боли. Без диагноза. С пятью годами новых знаний в голове. И полной готовностью применить их. Где угодно. Даже на другом краю галактики.
Я был здоров. И одновременно — абсолютно, безнадёжно на мели. За пять лет хранения на моём счету остался аккурат ноль космокоинов. Даже не ноль — минус два. Капсула списала всё до копейки. Прощай, старый жилой модуль в секторе К-71. Прощай, любимый заварник и коллекция редких протоколов связи. Я был жив, да. Но больше не принадлежал сам себе.
На терминале мигал жёлтый треугольник:
«Финансовая задолженность. Требуется трудоустройство.»
Тонкий, уничижающий намёк: ты — ДОЛЖЕН.
Ты — ресурс. Встань в очередь. Было бы время, я бы пофилософствовал на тему человеческого достоинства в эпоху постэкономики. Но времени не было. И я нажал: