Я молча кивнул.
Инна только подняла глаза:
— Костя?..
— Поеду.
— Ты уверен?
— Я — нужен. Они не справятся.
Я наклонился к ней, быстро поцеловал в висок.
— Уложи маму спать, а я — вернусь, когда всё починю.
Она кивнула. Серьёзно. Без пафоса.
— Езжай. Я жду.
Машина взревела. Я сел на переднее сиденье, бросил взгляд в окно. Инна стояла у крыльца, в свете лампочки. Не махала. Не кричала. Только смотрела — так, как смотрят на тех, кто идёт в дело, не спрашивая «почему», только «куда?»
Мы подъехали к зданию на максималке. Хирургическое отделение утопало в полумраке. Мигающие окна, замирающее освещение. Над входом — лишь слабый огонёк аккумуляторного фонаря, подвешенного к козырьку крючком из проволоки. Тишина была гулкой. Ни шагов, ни голосов. Только редкие крики в глубине — короткие, нервные.
На крыльце стоял полковник Дубинский — в халате, ботинках на голую ногу и с проводом от переноски в руке.
— Борисенка! Слава Богу!
— Что у вас?
— Полный абзац.
— Технически?
Он загибал пальцы:
— Перегрузка подстанции! Сгорел главный выключатель. Резерв — не тянет. Генератор не запускается — стартер сдох.
— Хирургия?
— Один наркоз посередине, другой в разрезе. Работаем на ручной подсветке. Электронож — всё.
— Батарейки?
— Один нож питали от лампы «Фотон», второй — от ксеноновой лампы в кабинете ЛОРа. Оба сдохли.
Я кивнул.
— Где щитовая?
Он махнул рукой.
— Подвал. Следите за головой. Полки с хлоркой — над головой.
Здесь пахло кислым, влажным, старым. Как будто сама электрика обиделась на госпиталь и ушла в обморок.
Я подключился к «Мухе» через нейроинтерфейс.
— Диагноз: оплавлена контактная клемма.
— Генератор в норме, стартер — механическое повреждение щёток.
— Решение: перезапуск питания через третий контур, подключение аккумуляторного блока от реанимационного резервного шкафа.
— Мануальный запуск.
Я снял крышку, закусил провод зубами, вставил перемычку, подключил блок через самодельный шунт — и провернул.
Гул. Щелчок. Свет.
— Есть! — крикнул я вверх. — Давай, родной, крутись!
Через секунду сработали лампы в коридоре. Следом — звук вентиляции. Потом — распахнулась дверь из операционной, и оттуда вылетел врач в халате, мокрый от пота:
— Электронож есть⁈
Я сунул ему в руки адаптер:
— Подключай через бокс №3. Я вывел на байпас.
Он только кивнул и исчез обратно в операционную.
Следующие два часа я бегал между щитовой, лабораторией, реанимацией и архивом. Вытаскивал провода, переключал приоритеты, ставил переноски, сбрасывал тепловую защиту на прожекторах.
«Друг» подсказывал схему, «Муха» и «Птичка» следили за температурой блоков.
Я знал, что не имею права устать.
Потому что там — под скальпелем — человек. И если я не дам ток, нож не сработает. А без ножа — всё.
Под утро всё успокоилось. Свет — был. Стерильность — вернулась. Хирурги вышли, молча. У одного руки дрожали. Но никто не жаловался. Все знали — всё случилось, потому что «этот парень» пришёл и всё запустил.
Начальник госпиталя подошёл ко мне и молча положил руку на плечо. Стояли долго, и только потом он сказал:
— Костя… ты спас не одного пациента. Ты — вытащил всех из жопы.
— Я просто делал, что умею.
Так еще немного постояв, мы с полковником разошлись, но перед этим он меня поощрил:
— Двух дней отгулов тебе хватит Борисенок?
— Вполне, товарищ полковник!
— Тогда иди отдыхай, свободен.
Город ещё спал. Серый, влажный, холодный. Но внутри было тихо и тепло.
Проходя мимо вахты, услышал голос дежурной:
— Борисенок, тебе письмо вчера пришло!
— Ага… Спасибо.
И мои ноги свернули к стелажу, разбитому на клетки, где каждая была подписана буквой алфавита. В клетке с буквой «Ч» лежало письмо. Плотный серый конверт. Почерк — узнаваемый. Дедов.
Крупный, с нажимом. Подписанный:
«Костюша. Личне руке. От дедулі.»
Поднявшись к себе, я умылся, снял с себя все грязное и встал под душ. Отмывшись и переодевшись в чистое, поставил кипятится воду и взял в руки конверт. еще раз прочитал адрес и открыл.
Запах кожи, пыли и чего-то… настоящего, что ли… Дед писал:
'Здарова, унук.
Дзякуй табе за ўсе. Наташа носіць туфлі як прынцэса, і ўсе дзяўчаты глядзяць як на казку. Але ты мне скажы — калі табе гэта сапраўды па душы… то можа, час адкрыць справу па-сапраўднаму?
У мяне тут адзін стары знаемы — Аляксандр Міхайлавіч, у Гомелі, трымае склад. Кожы ў яго — як у музеі. І есць у яго памяшканне, дзе можна арганізаваць сапраўдную майстэрню. Хочаш — з’ездзім, паглядзім. ен чакае адказу да наступнага тыдня. А калі хочаш працаваць у Мінску — ен табе можа шлюб зрабіць, з пастаўкамі. Па сабе, як свайму. Гэта не проста пра рамесніцтва, Костюша. Гэта — пра справу з рукамі і з сэрцам. Думай. І калі што — ты ведаеш, дзе мяне знайсці.