Перемещение по дому. Одежда разбросана. Физиологическая активность соответствует активности полового акта.
«Муха» остаётся в вентиляции, аудиоконтроль частичный (влажность высокая).
22:41. Затишье. Свет в бане не включался.
23:02. Объект переместилась в спальню.
23:30. Сон.
Сопровождающий зафиксирован на кухне, употреблял алкоголь (предположительно коньяк), затем также отправился в спальню.
Доклад закончился. На голограмму выведена галерея стоп-кадров: дом на фоне ночного леса, тёплое окно, лёгкий пар над крышей бани, серия изображений крайне интимного характера, позволяющих однозначно идентифицировать участников полового акта.
Я сохранил файл, пометил как «для отложенного анализа», закрыл интерфейс.
— Ну что, Наталья Ароновна…
— Пятница у вас, видно, удалась.
В субботу утром, я как раз вытащил макет из шкафа и аккуратно расправил — ткань мягко упала, силуэт проявился, будто дышал.
В двери щелкнул открывающийся замок. Это могла быть только она. Инна вошла — свежая, немного растрёпанная после улицы, с лёгким румянцем.
— Ну что, зовёшь на примерку?
— А то.
— Готов?
— Не то слово.
Я протянул ей макет — белоснежный, из плотной ткани старых простыней, подогнанный по выкройке, гладкий, с дышащим швом на талии и мягкими плечами.
Она накинула его поверх платья. Я помог застегнуть пояс. Инна подошла к зеркалу. Смотрела молча. Это было долгое-долгое молчание, при полной задержки дыхания.
Я стоял чуть сбоку. Смотрел не в зеркало, а на неё. На то, как в ней сошлось всё — ее красота, мой стиль и модель, освещение…
Она повернулась.
— Ты…
Зависла. И только выдохнула:
— Я не ожидала, что макет может… так обнимать.
В этот момент я услышал сигнал «Друга».
Второй канал, отчёт от «Птички».
Я активировал в фоновом режиме — визуал отключён, только аудио:
— «На неделе один лох должен занести полтарушку…»
— «Полторы тысячи? За подключение?»
— «Да. На Пушкина.»
— «Ну вот и поедем с тобой на бархатный сезон в Пицунду. Или в Гагру. Как скажешь.»
— «Главное — чтобы не спрыгнул. А то запущу его в очередь назад. В 1991-й.»
Я закрыл канал. Без эмоций. Всё записано. Всё зафиксировано.
Инна развернулась ко мне:
— Плащ… будет лучше, чем я.
Я улыбнулся:
— Плащ — будет про тебя.
Она подошла ближе. Обняла меня одной рукой, второй — держала край макета, как будто боялась помять.
— Спасибо.
— Это только ткань. Кожа будет дышать. И жить с тобой.
Инна поправила пояс на макете, обернулась, поцеловала меня в щёку:
— Мне пора.
— Дежурство?
— До восьми. Потом — домой. Ты у мамы будешь сегодня?
— Сеанс назначен. Пунктуальность как у поезда Москва–Минск.
Она улыбнулась.
— Так и пойдешь в макете?
— Семен Семеныч… — она грациозно выпорхнула из него и ушла легко, с той самой походкой, в которой всё — уверенность, усталость, забота и огонь.
В квартиру Раисы Аркадьевны я зашёл тихо. Она была у окна, в своем кресле-кровати. Улыбнулась мне очень по доброму. Ее взгляд стал чище, светлее, ровнее.
— Ну что, доктор… с аппаратурой пришёл?
— Сегодня — особый режим.
Я включил мягкий свет.
Активировал «Ската» — микромассаж сосудов нижней части спины, капиллярный прогрев, электростимуляция диафрагмы, нейроуспокоение.
Пока она лежала с закрытыми глазами, «Друг» шептал мне в ухо:
— Улучшение по всем показателям.
— Иммунный ответ стабилен.
— Клеточное питание — на подъёме.
— Следующий шаг: начать легкую ЛФК, пассивные движения.
Я кивнул. Поставил мягкую музыку. Мама Инны уже дремала под пледом, я только поправил его и тихо сказал:
— Вы ещё пойдёте смотреть закат с лавочки в своём дворе.
Незадолго до прихода Инны, в 18:01 пришел доклад от «Птички».
Объект ГРИНШТЕЙН прибыла в парк им. Челюскинцев.
Контакт: неустановленный мужчина, возраст ориентировочно 45–50 лет.
Тема разговора:
— «Нина, я выбил тебе две на Пицунду. Тебе и твоему… спутнику. Но ты же понимаешь…»
— «Понимаю. Будет тебе Рига, будет тебе „Сигнет“, и даже кассетник из Венгрии»
— «Всё. Договорились. Только чтоб никто, нигде, ни звука»
Переговоры окончены в 18:23.
Ужин — ресторан «Журавінка», счет — оплачен мужчиной.
Наблюдение продолжается.
Когда Инна вошла в квартиру вечером, мама уже сидела, чуть откинувшись, и держала в руках книгу. Я в это время прилег отдохнуть во второй комнате.
— Мам… ты…