Я снова взялся за блокнот, и понял — теперь это уже не только моя берлога — это — штаб.
Зазвонил телефон. Снял трубку.
— Алло…
— Привет. Ты занят? — Инна.
— Только руками.
— Ну тогда слушай, забыла сказать утром. — В её голосе — смех, еле сдерживаемый. — Мама сегодня… сама сняла носки.
— Самостоятельно?
— Да. И потом пошла на кухню. Без палки.
— Ты врёшь.
— Вру как радостный человек.
— Сними.
— Уже сняла. Покажу вечером. Надо только пленку проявить и снимки напечатать. Уже сдала, в обед заберу.
Я замолчал. Говорить было нечего. Всё уже сказано ею.
— Спасибо тебе, Костя.
— Я только начал.
— Знаю. И ты даже не представляешь, как это…
— … меняет всё?
— Да.
Мы молчали. И это было лучше тысячи слов.
В среду, в одном из отчетов наблюдения был отражен разговор Гринштейн с нашим Абрамом Давидовичем. Дело было уже вечером.
Значит, скорее всего завтра старый еврей меня «случайно» встретит и поинтересуется моими планами.
Так оно и произошло. Я только что закончил настройку автоклава и шагнул в сторону лифта, как вдруг меня перехватил знакомый голос:
— Константин Витальевич, постойте, постойте… — Абрам Давидович.
Пиджак в клетку, портфель с кожаными углами.
— Как ви молодой человек, приняли решение?
Я усмехнулся:
— Завтра в конце дня буду у Натальи Ароновны.
В очередной сводке присутствовал телефонный разговор старого еврея и начальника техотдела АТС-26.
В пятницу после обеда, отпросившись со службы, я поехал к Наталье Ароновне на работу.
— Добрый день.
Я стоял у её стола, спокойно и ровно дыша.
— Здравствуйте. Я смотрю вы приняли решение?
Гринштейн подняла на меня взгляд — тяжелый, хозяйский, приученный раздавать команды.
— Да. — С этими словами я положил ей на стол нечто в крафтовом пакете, как человек, который уже принял все решения.
Осторожно открыв бумажный клапан, она увидела стандартную видеокассету.
— Что это?
— Это для вас, — сказал я. — Сугубо личное. Очень интересное кино. Советую посмотреть дома и желательно без свидетелей. — Она нахмурилась. И не дожидаясь от нее вопросов, вышел из кабинета.
— Что это? — Донеслось мне вслед.
«Ну что господа присяжные, занавес поднимается, представление начинается!»
— «Друг»! Усилить наблюдение за объектом и прокурором!
— Уже, медик-навигатор второго ранга.
Наталья Ароновна ехала домой с чувством тревожного раздражения, прятавшегося где-то между солнечным сплетением и висками. На заднем сиденье, в сумке из плотной кожи, лежала видеокассета. Не подписанная. Просто переданная ей этим… Борисенком. Без слов, без намёков. Просто поздоровался, протянул и ушёл. И это было хуже, чем шантаж с криком и угрозами. Он знал, что делает. Гринштейн очень хорошо разбиралась в людях, и именно поэтому уверенно занимала должность начальника техотдела который год подряд. И этот парень был по жизни спокойный, и сто процентов не лизоблюд. Как он без истерики и без показного рвения передал ей эту кассету. Она догадывалась что там… и тем самым местом понимала, что все серьезно. Она не очень-то верила тем кто вертится вокруг начальства и выступает без нужды на всяких собраниях и совещаниях. Это были бездари и болтуны. Бездельники. А этот молчун. Она любила мужчин-молчунов. Если друг молчун, это друг. Если враг, то это враг. Она уважала молчунов, у них есть чему поучиться.
Стук каблуков по лестничному маршу. Ключ в замок — поворот. Дверь — захлопнулась.
Включив свет в прихожей, она сняла плащ, югославские сапоги, скинула жакет и направилась прямиком в гостиную.
— Кассета… — пробормотала я себе под нос.
Вставила её в «Panasonic»,стоявший на серванте. Привычный щелчок, звук кассетного мотора. Мерцание. Экран заполнился черно-белыми тенями. Проявляется изображение, и на экране возникло её лицо.
Точнее — мой кабинет, она за столом. Передо ней — женщина лет сорока.
— … вы же понимаете, очередь — это надолго, а если хотите до конца месяца, то нужно… —
она четко услышала свой собственный голос.
Спокойный, усталый, но невероятно чёткий.
— … ну, пятьсот. Но с установкой. Гарантировано. — И она, берущая конверт, а потом пересчёт купюр под бумагами.
В горле резко пересохло, она не успела даже подумать, как села на край дивана.
На экране появился мужчина. Я помню его. Электрик с тракторного. Принёс пол косаря — за установку матери вдове ветерана, которых я ни разу в глаза не видела.