— Не хотелось тревожить, Наталья Ароновна. Но хотел бы уточнить пару моментов — по «Ниве» и документам. И, возможно, кое-что обсудить на будущее.
Женщина откинулась в кресле, поправила стильные, явно не советского производства очки и внимательно на меня посмотрела. В её движениях не было спешки — только выдержанная, деловая плавность.
— Ну, и как тебе она?
— Едет, как по маслу. Хотя, после доработки стала немного не по классу. Но вопросов нет — ласточка.
— Только не смей мне её разбить, — голос её был сух, но с оттенком иронии. — У меня к этой машине слабость. Хоть и продала — а сердце ноет.
Невольно возникло желание уточнить:
— Вы серьёзно не пожалели?
Она посмотрела с лёгким прищуром, потом поднялась, подошла к окну и проговорила, будто в воздух:
— Когда к тебе приходят люди и предлагают не заводить дело в обмен на передачу машины по доверенности — да, сначала немного жалеешь. Потом — перестаёшь. Потому что понимаешь: могла бы и не войти больше в этот кабинет.
Молчание повисло между ними. Потом Наталья Ароновна резко повернулась и добавила:
— Но ты меня удивил. Не стал дальше тянуть бабки, шантажировать, не продал компромат на сторону. Сыграл — по-взрослому. Вот поэтому и не стала жалеть. Умные люди всегда меня пугали.
— Умные люди — это не те, кто делают умный вид. Это те, кто не лезут в глупости, когда знают, что перед ними дураки, — последовал ответ с полуулыбкой.
Женщина засмеялась тихо, но искренне.
— Так чего ты хотел? Не перекинуться же парой слов зашел…
— Нужна еще одна «Нива»…
— О как… И на каких условиях?
— За деньги, товарищ Гринштейн, за деньги.
Она достаточно долго, молча смотрела на меня, слегка прикусив дужку своих очков.
— Вот что, зайди ко мне послезавтра, думаю что уже будет ясность по этому вопросу.
— Буду, Наталья Ароновна.
На выходе из отдела старенькая телефонистка, грея руки у электрочайника, бросила вслед:
— Гринштейн у нас не всем улыбается. Если тебе — значит, ты особенный.
Всё совпало по времени: на третий день, после обеда, снова зашёл в кабинет Натальи Ароновны. На диванчике уже сидел мужчина — лет под сорок, но уже лысоватый, в тщательно выглаженной рубашке и с выражением лица человека, умеющего считать деньги. Весь его вид говорил: торговец. Сидел расслабленно, но смотрел на меня внимательно.
Наталья Ароновна подняла глаза от бумаг, кивнула:
— Константин Витальевич. Проходите. Знакомьтесь — Исаак Маркович, директор одного из автомагазинов в нашем городе.
Исаак Маркович поднялся, пожал руку и с лёгким прищуром сказал:
— О вас я уже слышал. Только хорошее. Говорят, умеете договариваться.
— Стараюсь, — ответил спокойно, садясь в кресло напротив.
Разговор пошёл быстро, но тонко, с тем самым оттенком, который выдают только коренные минские евреи. Где каждая цифра — не просто сумма, а аргумент, философия и почти анекдот. Постоянно в ход шли фразы вроде: «по-божески», «по-людски» и «ну ведь надо же как-то всё по справедливости», а в глазах — взгляд акулы.
В итоге всё устаканилось. Государственную цену за «Ниву» (в районе 9200 рублей) я должен буду внести в кассу. А сверху, как «благодарность за содействие» — тысяча Наталье Ароновне и тысяча Исааку Марковичу. Всё в рамках традиций.
Когда ударили по рукам, Наталья Ароновна улыбнулась:
— Ну вот и славно. Не зря у нас Минск называют городом культурной дипломатии.
Я кивнул широко улыбаясь, но на выходе дал «Другу» короткую ментальную команду:
— Взять объект «Директор Исаак Маркович» под негласное наблюдение. Проверить связи, источники дохода, отношения с органами.
— Принято, — отозвался «Друг». — Анализ начат.
Осень в Минске медленно втягивала в себя краски — ещё не зима, но листья уже висели тяжёлыми каплями жёлтого и бронзы, скользили по ветру, прилипали к подошвам. За окном моросил мелкий дождь, а внутри — на втором этаже госпиталя — царила привычная тишина. Шум флюорографа, редкие звонки, бумажный шелест.
Прошла неделя с момента той самой встречи в кабинете Натальи Ароновны, где разговор напоминал изысканный восточный торг. Обещания с обеих сторон были выполнены. И теперь на руках имелся полный комплект документов: «Нива» цвета «Валентина», сверкающая, как свеже отлитая медаль, официально числилась за дедом — Михал Ивановичем Борисенком, жителем Гомеля, заслуженным сапожником и тихим, но упрямым стариком, которому такое было не впервой.
Для оформления машины пришлось сделать два визита: первый — в бухгалтерию автомагазина, второй — в районную ГАИ Гомеля. Подписи, печати, тонкая игра с формулировками, и всё легло в юридическую плоскость. В глазах гомельской ГАИ всё выглядело безупречно: внук решил сделать подарок любимому деду. А на практике — была приобретена машина с будущими уникальными возможностями и характеристиками.