Я вышел из душа, вытер лицо полотенцем и взглянул в сторону кровати. Инна лежала на боку, уже без халата, в одной тонкой ночной сорочке, которая скорее подчеркивала изгибы её тела, чем скрывала их.
— Ты как жаркое лето, — пробормотал я, подходя ближе.
Она улыбнулась и подняла взгляд. В её глазах уже был ответ.
Я лег рядом, прижался щекой к её плечу, медленно провёл пальцами по линии ключицы. Её кожа была тёплая, живая, убаюкивающе знакомая — и каждый миллиметр дышал чем-то особенным. Мы не говорили — только смотрели друг на друга.
Когда я стянул с неё лямку сорочки, грудь, освобождённая от ткани, плавно поднялась — дыхание сбилось. Мои ладони скользнули по округлостям — нежным, упругим, полным жизни. Она выгнулась, запрокинула голову, и тихий стон вырвался у неё, как выдох. Я чувствовал её с каждым касанием — как будто прикосновение к телу было прикосновением к душе.
— Костя… — прошептала она, будто в молитве.
Я целовал её плечи, шею, опускаясь ниже. Её руки переплелись у меня на затылке, ногти чуть впились в кожу. Она была одновременно нежна и требовательна — всё сразу, всё в одном.
Ночь растворилась во вспышках. Мы шептались, смеялись, целовались снова. Потом — утихали, обнимались, засыпали, чтобы проснуться и начать всё заново. Я гладил её спину и думал, что не существует на свете другой женщины, которую я хотел бы держать вот так — под этой крышей, под этим небом, под пальмами.
Снаружи дрон «Друг» всё ещё держал глушение.
И только он один слышал, как Инна прошептала:
— Так хорошо ещё никогда не было.
Утром солнце разбудило меня лучом, пробившимся сквозь щель в ставне. Я почувствовал, как Инна шевельнулась рядом — она спала, раскинувшись на моей руке, словно это было её постоянное место, с которого она никогда не собирается уходить.
Я осторожно выскользнул, стараясь не разбудить, и прошёл на кухню. Хлопнул дверцей холодильник, закипел чайник, где-то под потолком ожил вентилятор, негромко заскрипев своей старой осью. В уголке кухонного стола уже лежал блокнот — я накануне начал составлять список медикаментов, которые стоило бы затребовать через Измайлова, а кое что синтезировать самому на орбите.
Когда Инна появилась в дверях, босиком, в мужской рубашке и с сонной, но довольной улыбкой, мне показалось, что солнце за окном касы прибавило яркости.
— Доброе утро, товарищ Борисенок, — сказала она, наливая себе кофе.
— Доброе? — я посмотрел на неё поверх чашки.
— Очень. Даже чересчур, — она шлёпнула меня по плечу и уселась на край стола. — Ты у нас теперь кто? Муж, доктор или шпион?
Я усмехнулся.
— Утром — просто мужчина, готовящий яичницу. Остальное — после девяти.
Она кивнула, сделала глоток кофе, и вдруг, совсем по-домашнему, прошептала:
— Я тебя люблю. Вот просто так.
Я ничего не ответил. Подошёл, обнял сзади, прижал к себе и поцеловал сначала в висок, а потом в макушку.
Глава 5
И в этот момент в голове, негромко пискнул сигнал вызова от «Друга».
— Ну вот, началось, — вздохнул я мысленно.
Я активировал экран, мелькнул логотип систем корабля и раздался ровный, металлически спокойный голос:
— Доброе утро. Текущая сводка по Карибскому бассейну:
— Угрожающей активности со стороны флота НАТО не выявлено.
— Стабильный радиофон, два подозрительных канала на частотах, характерных для ДВ-диапазона.
— В районе Ямайки — выход американской ударной группы в море, с демонстративным включением активных РЛС.
— На подлёте к Кубе зафиксирован неопознанный атмосферный объект — классифицирован как метеозонд, угрозы не представляет.
— Уровень боевой готовности: пассивный режим наблюдения.
— Запуск зондов «Слух-3» и «Сетка-5» осуществлён по маршрутам разведки южнее Гаити.
— Следующее обновление — через 4 часа или по команде. Конец связи.
— Уф... — Инна стояла с чашкой кофе, прислонившись к косяку. — Я смотрю, ты не надолго куда-то отлетел?
Я кивнул.
— Ага… Не поверишь, в космос… — хмыкнул в ответ.
Я снова налил себе кофе, открыл окно. За окном шумели деревья, где-то кричала птица, и воздух был густой, как сироп. День только начинался, но уже чувствовалось, что будет он… насыщенным.
Было всего полдевятого, солнце стояло низко, но уже слепило, как сварка. Мы вышли из дома одновременно, Инна в легком брючном костюме, с аккуратно собранными волосами, я — в рубашке с короткими рукавами, немного небрежно заправленной в шорты. Инна шла к служебной «Волге» с блокнотом и термосом под мышкой. Я, поправляя воротник рубашки, придержал для неё дверцу.