Инна в это время что-то писала в блокноте и вдруг повернулась:
— Что-то смешное?
— Наоборот, все чень серьёзно. Составляю протокол по борьбе с солнцем и печенью.
— Уже? — она оживилась. — И что предлагаешь?
— Тенты, смещение графика, коктейль из гуавы и витамины. Всё локальное, ничего из Москвы заказывать не надо.
— Значит, с понедельника начнём. А название у коктейля какое?
Я помолчал и выдал с лёгкой улыбкой:
— «Agua fresca soviética».
Инна рассмеялась — весело, искренне, с лёгким акцентом Карибского моря.
— А как испанский?
— Ты знаешь… пошёл. Если так пойдёт и дальше, через месяц сама буду преподавать местным акушерам.
Мы успели обсудить ещё пару историй, когда в окно послышался знакомый хрипловатый голос:
— Можно к вам, товарищи новосёлы?
— Конечно, Филлип Иванович, проходите! — крикнул я.
Генерал вошёл не спеша.
— Инна, разрешите вас похитить на минуту у мужа. Вернее, наоборот. Костя, пройдёмся?
Мы вышли из дома и двинулись в сторону мангового сада, где уже дежурил мой дрон, замаскированный под ночную птицу. Он мягко глушил эфир — ни одна волна не выйдет за пределы деревьев.
Генерал остановился у одной из скамеек и махнул рукой — садись, мол.
— Ну что, освоились?
— По чуть-чуть. Уже почти не пугают пальмы и тропический ливень.
— Это хорошо. А теперь — к делу. Сегодня наши из резидентуры начали «разговор по душам» с Хорхе и Ямилой. Помнишь, тех двоих, которых выловили из воды?
Я кивнул. Как забыть.
— Так вот. Начали, как водится, с чая, потом пошло-поехало. Хорхе — разговорчивый. Уже подтвердил, что их интересовали советские военные грузы, особенно тот самый, о котором ты мне говорил.
— Загоризонтный радар?
— Тссс. Не называй это вслух. Да, он. А вот Ямила — поначалу молчала, но потом сказала, что кто-то из наших был на контакте с английской стороной. Им передавали сигналы. По описанию — очень напоминает полковника, который у нас тут недавно пускал слюни на твою супругу.
— Он и сейчас пускает.
— Да. И поэтому, — генерал подался вперёд, — я хочу, чтобы ты с него не спускал глаз. Ни ты, ни твои друзья с помощниками. Всё, что сможешь добыть — передавай мне напрямую.
Я кивнул.
— А Хорхе и Ямиле что будет?
— Пока живы. Пока говорят — живы. Если начнут врать — это уже к другой службе. Но если всё подтвердится… будет международный скандал.
— Или операция, которую можно очень тихо провернуть, — добавил я.
Измайлов усмехнулся.
— Вот за это я тебя и ценю, Костя. Умение видеть глубже. Но сейчас — слушай и делай. Нам надо сохранить Кубу в зоне своего влияния. Остальное — потом.
Глава 7
Я кивнул, но не спешил уходить. Генерал заметил это и чуть прищурился:
— Что-то ещё?
— Да. Есть один бытовой вопрос, но, возможно, не совсем бытовой… — начал осторожно.
Измайлов помолчал, глядя, как дрон в темноте садится на ветку, складывая крылья. Потом посмотрел на меня с лёгкой усмешкой:
— Давай, выкладывай. Только не проси меня тещу на Кубу выписать.
— Нет, всё проще. Или сложнее, смотря как смотреть.
— Костя не мни титьки…
— Здесь, на Кубе, особенно в Гаване, очень много старых американских машин. — Я посмотрел на него с долей надежды. — Думаю, вы и сами видите, в каком они виде, но… они живы. Ездят.
— И ты хочешь одну? — голос у него был всё такой же спокойный, но в нём уже звучал интерес.
— Не «хочу», а… рассматриваю. Для передвижения по городу. Чтобы не зависеть от служебного транспорта. Ну и, признаться, руки чешутся. Некоторые машины — просто золото. Ходовая древняя, но подлежит восстановлению. Двигатель — заменим. Кузов — лечится. Я бы взял — под восстановление. И «Друг» поможет, и руки у меня есть.
Измайлов потёр подбородок. Он вроде бы и улыбался, но глаза остались серьёзными. Даже слишком.
— А не рано ли тебе пускать корни? — спросил он. — Мы здесь не в отпуске. В любой момент — и домой, и в другую точку мира, и вообще… неизвестно куда.
— Не рано, — ответил я. — Машина — это не просто средство. Это маскировка. Один человек на «Волге» или в «Ниве» — привлекает внимание. А тот же человек в потрёпанном Ford’е или Oldsmobile — часть пейзажа. Как камень у дороги. Никому не нужен. Идеален для наблюдения. И для исчезновения, если надо.
Он снова затянулся сигарой и кивнул — молча, но выразительно. Я почувствовал, что попал в нужный регистр.