— Ты знаешь, это вариант… С одной стороны ты не так будешь бросаться в глаза как сейчас на «Победе». Вся Куба знает кто ездит на советских машинах. С другой стороны, если купишь кучу хлама и сам восстановишь, не будет дурных мыслей и вопросов от наших. У них ведь как? Купил большую красивую машину — значит продал кому-то секрет… Убедил, — сказал он наконец.
— Так и я об этом…
— Кстати, ты подъемные получил?
— Не успел… Мы с Инной…
— Она тоже пусть с получением не затягивает. Вот на эту сумму и будем искать кучу хлама, ясно?
— Вполне Филипп Иванович.
— Есть у меня пара человечеков. Один как Августин, вроде бы часами занимается, но раньше был классным автомехаником. Не простой. Близко к службе стоял, ещё во времена Бати́сты. Потом — с нами. Потом — сам по себе. Тихий, умный. Машины реставрирует, но не афиширует. Не барыга. Можно сказать художник в этом вопросе.
— И где его найти?
— Я дам адрес. Но поедешь не один а с Орландо, он знает, как обойти лишние вопросы. Человечику скажешь пароль: «Сигара, которая не гаснет». Он поймёт. Но смотри — не зарывайся. Эти машины тут — как кости предков. Кубинцы ими гордятся. Хочешь купить — делай это уважительно.
— Понял, товарищ генерал. Без показухи и давления.
Он встал, глядя на дрон, который уже отключил световую маскировку и тихо вибрировал в режиме ожидания.
— Костя, ты меня не перестаёшь удивлять. В тебе столько слоёв… иногда даже не знаю, где заканчивается зубной техник, и начинается… кто-то другой.
— Всё ещё учусь быть тем, кем нужно. Здесь. И сейчас.
Генерал кивнул. Медленно, тяжело. Как человек, который многое понял, но не всё ещё решил.
— Завтра, после занятий жди машину. Орландо знает, куда ехать. Если всё сложится — обзаведёшься своим «кораблём». Но помни: это не игрушка. Машина — это свобода. А свобода всегда требует платы.
— Ну что, боец, — сказал он, опускаясь в кресло напротив. — Первый обмен прошёл?
— Вроде да. Без жертв. Даже с победами. Но я бы хотел сразу отчитаться.
— Валяй. Только не с бумажкой — мы же не в штабе. Устно, по-человечески.
Я кивнул и сел ближе, чуть приглушив голос:
— Провёл первую пробную операцию с деньгами. Как обсуждали — без шума, через контакт.
— Тот самый?
— Да. Часовщик. Проверен. Работает один. Не глуп. Техничен до педантизма. Проверял банкноты под микроскопом «Цейсса». Причём — с таким выражением лица, будто ставит диагноз пациенту.
Генерал слегка усмехнулся:
— А как отреагировал на сотки?
— Сначала — удивление. Сказал, что слишком свежие, серия 1981А. Потом явный интерес. Сам предложил курс 1 к 1.25, без торга. Видимо, либо клиент надёжен, либо сам не хочет рисковать с крупными номиналами от случайных туристов.
— Правильно соображает. Сотки часто паленные.
Я продолжил:
— Я ему отдал семь. Получил 875 мелочью. Все однушки. Пачку выдал перевязанную бечёвкой, будто письмо из Гаваны к команданте.
— Документы спрашивал?
— Нет. Ни слова. Но дважды повторил: «С вашими деньгами всё в порядке. Бюро бы одобрило». Я спросил — какое бюро. Он ответил: «Секретное. В Штатах». Видимо, играл на грани шутки и правды.
— Нет, он раньше работал с американцами, в бюро гравировки и печати (Bureau of Engraving and Printing), сокращённо BEP, является подразделением Министерства финансов США и занимается разработкой дизайна, гравировкой печатных форм и непосредственно печатью всех бумажных денежных знаков США.
— Серьезный дядечка, а я подумал, может, просто любитель стиля. Бывают такие.
Я замолчал, потом решился:
— Дальнейшую работу с ним продолжать?
Измайлов на секунду задумался, отхлебнул из фляжки и потер щеку:
— Да. Но без фанатизма. Раз в неделю максимум. Не пали его. Пусть живёт своей скучной жизнью. Нам нужен именно такой — тихий, незаметный, с хорошими глазами. И обязательно держи связь через «Друга». Любые изменения — сразу докладывай.
— Принято. И ещё…
Генерал приподнял бровь.
— У него почти полная база типографий по Латинской Америке. На память. Он только мельком глянул на одну из моих банкнот и сказал, что это печатали на «табачной бумаге из Огайо». Причём до 1982 года включительно. Дал понять, что по запаху отличит подделку за три секунды.
— Ну вот. Видишь, какие таланты тут скрываются. На кладбище старого мира. Ладно. Продолжай с ним аккуратно. А если будет что интересное — докладывай лично.
Он встал, стряхнул пепел и добавил:
— Завтра будут новости по линии резидентуры. Не про деньги, а про людей. Будь готов. И нос держи по ветру. Гавана может быть жаркой не только из-за солнца.