— Тогда пусть «Сокол» готовит окно. Атмосферник загрузить, питание проверить, навигацию — на ночной маршрут. Вылетаю в ночь, там как раз будет конец дня.
— Надеюсь тут за ночь ничего не случится, нам нельзя оставлять следов.
— Всё как всегда, — усмехнулся я.
Мы оба подняли глаза к тёмному небу, где в вышине незримо висел тот самый корабль, создавший невозможное.
Тропическая ночь была густой, с запахом моря и влажных листьев. На касе всё затихло: Жанна Михайловна спала, даже собаки лениво умолкли. Только манговые кроны шелестели, словно провожали кого-то в путь.
Мы стояли вдвоём у задних ворот сада. В траве, на краю площадки за касой, под куполом маскировочного поля, словно громадная рыба в тёмной воде, притаился атмосферник. — закопчённый, с блеклыми панелями, но всё ещё невероятно надёжный. В этот раз он выглядел… почти по-домашнему. На борту не было оружия, только пара медконтейнеров, свежие рубашки и плед, выданный Жанной Михайловной лично. Его обводы почти невозможно было различить — то ли камень, то ли скопление тени.
Генерал вышел из сада в расстёгнутой модной куртке, с кожаным саквояжем и сигарой в зубах.
Лицо сосредоточенное, но спокойное, с той самой стальной ноткой, которая всегда появлялась перед серьёзным делом.
— Всё проверено? — спросил он, приглушённо.
— «Друг» и «Помощник» подтвердили. Топливо на несколько витков вокруг шарика, маршруты загружены. Окно чистое. На низких орбитах спутников нет, — ответил я.
— Дроны включены? — спросил он негромко, кивая в сторону густой кромки пальм.
— Уже глушат радиофон и отслеживают спектр. Маскировочное поле стабильно, — отозвался я. — Окно на подъём откроется через пять минут.
Он оглядел горизонт — ни огонька, ни лишнего звука.
— Когда ты только начал всё это рассказывать, — пробурчал он, — я думал, ты или псих, или из фантастического романа. А теперь… теперь я сажусь в этот аппарат и вылетаю в центр Европы с пакетом биотехнологий, которых нет даже в США. Ты знаешь, Костя, в такие минуты чувствуешь себя как пацан, который тайком уходит из дома ночью. Только вместо яблок у соседей — разведка и политика.
Я улыбнулся, стараясь скрыть волнение:
— Зато яблоки у нас покрупнее.
Он кивнул, сжал моё плечо крепкой ладонью:
— Держи ухо востро. Если что — не геройствуй. Я вернусь к утру, если что-то не успею, то продолжу следующей ночью.
Он затушил сигару о ствол дерева, бросил взгляд на меня.
— Пожелай удачи, сынок.
— Удачи, командир. Пусть это будет просто рабочий визит, не боевая операция.
— Она нам обоим пригодится.
Мы обнялись коротко, по-мужски. Затем оба шагнули в маскировочную тень. Генерал поднялся в полуоткрытый люк, и тот мягко закрылся за ним. Внутри зажглись панели, мягко загудели компрессоры. Атмосферник тихо ожил — сперва лёгким шёпотом, потом глухим вибрирующим гулом. Металлический корпус засветился тонкими линиями — как будто сам воздух подсветил очертания машины.
«Помощник», следивший за процедурой с орбиты, передал голосом:
— Контур стабилизирован. Программа вылета активна. Окно на подъём через… три, две, одна… старт.
Земля под ногами едва заметно вздрогнула — не от взрыва, а от тонкой вибрации, как будто воздух сам отступил, пропуская чужую физику. Взлёт был почти беззвучным, лёгкий толчок, и тёмная масса плавно приподнялась над травой, качнув листья. Ни вспышек, ни огня — только звёзды на небе дрогнули от едва заметного искажения. Атмосферник мягко поднялся, через несколько секунд он уже был выше мангов, ещё немного, и он исчез за облаками, растворившись в ночи, и исчез в небе почти без звука, оставив после себя лишь тишину и странное чувство пустоты.
Я стоял, глядя вверх, потом медленно выдохнул, сунул руки в карманы и пошёл обратно через сад туда, где уже пахло кофейными корками, пловом и влажной землёй. Впереди была долгая ночь.
Сон не приходил, как будто специально избегал моей кровати, а мысли крутились в голове — прерывисто, как шум радиопомех. Я немного полежал, потом встал, прошёлся босиком по прохладной плитке. Посмотрел на часы: было начало первого.
«Тогда уж лучше заняться делом…»
Накинул лёгкую майку, вышел во двор, активировал экзоскелет — он отозвался лёгким вибросигналом и подстроился под тело. В темноте сад дышал солёной влагой океана и сладостью цветущей гуавы. В уголке, где еще недавно торчали дуги каркаса, теперь тянулись ввысь почти завершённые очертания мастерской.
Орландо после полудня привёз грузовик высушенных морских водорослей, упакованных в тюки — они лежали у стены аккуратными рядами, пахли йодом и солнцем. Я включил налобный фонарь на шлеме, выбрал пачку потемнее — сухую и ломкую.