— Какой?
— Офицер особого отдела, который курирует госпиталь, похоже плотно работает с нашим фигурантом.
Измайлов отложил папку и вслушался внимательнее.
— Почему так думаешь лейтенант?
— Когда я пришел к нему навести справки о нашем фигуранте, к него на столе лежала пухлая папка. Такая, какую заводят на источники, товарищ генерал.
— Пухлая говоришь…
— Так точно.
— Интересно было бы на нее взглянуть Дмитрий.
В разговоре возникла пауза. Генерал думал.
— Вот что, предприму я кое-какие меры для этого, будь готов в любое время суток к этому вопросу.
— Понял Филипп Иванович.
— Что еще?
— Мой, анализ маршрутов передвижения, совпадает по времени и месту активностью в радиочастотном диапазоне. Наши технари запеленговали излучения не классифицируемых средств, в радиусе двухсот метров от местонахождения объекта. В основном это госпиталь в Легионово, и место его проживания с женой. Все это позволяет утверждать о наличии тесной взаимосвязи. На третий день моего пребывания, техслужбой была перехвачена серия коротких кодированных пакетов, направленных на спутниковый канал. Методика шифрования им неизвестна. Технология неизвестного происхождения.
В трубке повисла пауза. Потом голос лейтенанта продолжил:
— Также польской наружкой были выявлены признаки скрытой съемки дипломатических объектов, включая здание посольства ФРГ и участок вокруг костела Святого Креста. Объекты наблюдения — лица, предположительно связанные с разведсообществом ФРГ и несколькими польскими духовными структурами.
Генерал прошёлся к окну. Тонкая линза льда покрывала стекло.
— Каковы твои предположения?
— Профессионально работает неизвестная нам разведструктура, вероятно с центром управления в Варшаве. Есть признаки интеллектуального управления с элементами машинного самообучения, подобные работы ведутся последние лет десять… Косвенно установленные характеристики аппаратуры не принадлежит ни одному из известных нам типов, следовательно определить страну страну стоящей за этими действиями не представляется возможным. Аналоги тоже не установлены. Визуальное наблюдение не дало вообще никаких результатов.
В это время в коридоре раздался шорох. Измайлов прервал разговор:
— Повиси немного лейтенант… — и приоткрыл дверь.
Вошёл майор Сергин, выложил на стол сводку:
— Свободен!
Закрыв за майором дверь, вновь подошел к трубке, откуда снова раздался голос Иванихина:
— По совокупности признаков, могу с уверенностью утверждать: в Варшаве действует группа, способная контролировать пространство на уровне, недоступном даже лучшим подразделениям технической разведки всех стран ОВД. Объект по-прежнему вне зоны прямого воздействия. Продолжаю наблюдение.
— Продолжайте, — тихо произнес генерал. — Но осторожно. Нам нужно не подвиг и чудо, а тихая системная работа. И живой объект, в полном сознании.
— И еще, товарищ генерал. Электромагнитные аномалии впервые были зафиксированы в день прибытия фигуранта в Польшу.
— Я понял лейтенант. Конец связи.
Разговор оборвался. В комнате снова повисла тишина. Дым медленно поднимался к потолку, размывая контуры люстры. Измайлов тяжело опустился в кресло.
Утро началось с телефонного звонка. Голос в трубке сообщил сухо и без эмоций:
— Борисенок! Немедленно прибыть в отдел. Срочно!
Кабинет особиста был окутан серой тенью, как и лицо сидящего за массивным столом офицера. Капитан Лаптев не стал тратить время на любезности со мной. Встал, с грохотом отодвинув стул и вышел из-за стола.
— Ты совсем с ума сошёл⁈ — голос его вибрировал от злости. — Ты хоть понимаешь, что ты наделал? Кто тебе разрешал сливать этот материал⁈
Рядом, у двери, застыл в ожидании какой-то гражданский, однако только слушал и не вмешивался.
— Какой именно материал вы имеете в виду? — спросил я ровно, хотя по лицу можно было понять, что мое напряжение достигло предела.
— Не валяй дурака, Борисенок! — рявкнул Лаптев, бросая на стол кипу вырезок из газет и сводок. — Этот сюжет на польском телевидении. В прайм-тайм! Час пик! Кадры из костела, фото, показания детей! Подписи. Всё! Ты что, святого духа включил? Решил сам суд вершить?
— Информация на телевидении попала не по моему приказу. Никому её не передавал. Ни лично, ни через Магду, — мой голос был спокоен, но в душе полыхнуло.