Вернувшись в кабинет, Измайлов снял пиджак, аккуратно повесил его на вешалку и направился в комнату отдыха. Там стояла узкая койка, старое, но крепкое одеяло и серая тумбочка с будильником. Обувь оставил рядом у двери. Рубашка — на спинку стула. Ложиться в одежде генерал не привык.
Комната приняла его как родного. Тело погрузилось в состояние сна почти сразу. Мысли стихли. Шум Москвы растворился за толстым стеклом.
Утренний свет пробивался сквозь шторы. Из коридора доносился почти неслышный скрип паркета. Генерал очень удивился обострению своего слуха. Открыл кабинет, снаружи у двери стоял дежурный с папкой.
Мозг автоматически отметил: зубная паста «Поморин», одеколон «Дипломат», и в остатке кортошка с луком и кофе со свежими булочками с корицей из служебного буфета.
— Заходи, булочки свежие в буфете?
— Еще теплые были, а вы откуда…
— Давай, что ты там принес?
Генерал-майор молча расписался за получение, и буркнул секретчику:
— Свободен.
Ознакомившись с содержимым, с удовлетворением хмыкнул и поднял трубку спецсвязи. Набрал пятизначный номер и стал ждать ответа.
— Варшаву. — Бросил он коротко сотруднику коммутатора.
Трубка была тяжёлая, бакелитовая, и холодила ухо.
Дежурный по резидентуре снял трубку на втором гудке:
— Слушаю.
— Генерал-майор Измайлов. Согласно санкции Председателя, отдаю распоряжение варшавской группе завершить разработку «Филипп». Доложить об исполнении лично.
— Есть. Записано. Передаю.
Короткий щелчок трубки и первое дело нового рабочего дня сделано. Работа продолжалась, но теперь в новом направлении, сдругими вводными и полным пониманием, что за Варшавой сейчас кто-то наблюдает — сверху.
Панель на двери кабинета Председателя была отполирована до зеркального блеска, будто каждый, кто входил, должен был вглядываться в себя. Дежурный в приёмной кивнул, и молча распахнул дверь.
Андропов стоял у окна. В руке, тонкая папка без надписей. Позади, длинный стол из карельской берёзы и кожаное кресло. Лицо спокойное, но глаза не отпускали. Пальцы постукивали по обложке в ритме секундной стрелки.
— Быстро вернулись, товарищ Измайлов. Неужели успели во всем досконально разобраться?
Генерал чуть наклонил голову.
— Обстоятельства так сложились. Появилась возможность закрыть направление, и её следовало использовать.
Андропов прошёлся вдоль окна, остановился у карты мира на стене.
— Возможности у нас появляются часто. Вот только польза от них разная. Что показало расследование?
Измайлов сделал полшага вперёд, руки за спиной.
— По началу обоснованно думали, что нашли нечто исключительное. Поведение фигуранта, действия поляков и немцев, якобы наличие новых технических средств. Всё указывало в пользу наших предположений. Однако комплексная проверка привела к выводу: объект разработки скорее уникум, чем угроза. А это не то, что мы предполагали изначально.
Андропов с силой опустил папку на стол.
— Значит, опять пусто. Полгода — и никаких результатов. Отдел, надо признать, давно не приносит внятной отдачи. Разведка — это не место для фантастов.
Измайлов молчал.
— Подумываю о расформировании вашего отдела, — продолжил Председатель. — Но выбрасывать опыт на помойку — глупо. Слышал, вы в радиоразведке долго служили. И на Кубе скоро освобождается место. Центр радиоперехвата под Гаваной. Знаю, не генеральская должность, но чисто, тихо и далеко от столицы. Подумайте.
Генерал чуть повёл плечами.
— Есть подумать, товарищ Председатель.
Андропов кивнул, сел и вынул лист бумаги.
— Все бумаги подготовим в течение месяца. Хотите кого-то взять с собой?
— Предложу эту возможность лейтенанту Иванихину.
— Из представленных материалов, именно он был автором гипотезы. Стоит ли брать с собой баламута?
— Это скоро пройдет, а так у него светлая голова.
— Ну что же… Вам с ним служить. И отвечать за него тоже вам генерал. И… не держите обиды, Вас ценят и помнят.
Тон был спокоен, почти доброжелателен. Но в воздухе повисло ощущение последней страницы.
Глава 13
Плотные шторы на окне кабинета заглушали солнечный свет, создавая ощущение вечера, хотя часы показывали едва половину третьего. На столе дымился чайник с терпким цейлонским, рядом лежала папка с черновиком рапорта о расформировании отдела. Генерал сидел неподвижно, словно размышляя, но взгляд его был прикован к маленькому продолговатому прибору на столе — тому самому, что Борисенок назвал коммуникатором.
Прибор едва слышно щёлкнул, словно легкий порыв ветра перегрузил микрофон. Цилиндр чуть подсветился изнутри.