— А вот и двадцать восемь, — произнесла, немного растягивая слова моя жена, улыбаясь намного более естественно.
— Почему именно двадцать восемь, душа моя?
— Потому что на выходе из салона самолета висит градусник!
— Странно, я не заметил…
— Може потому, что слишком много уделил своего генеральского внимания ножкам стюардессы, дорогой?
Странно, этого точно не было, но профилактический посыл жены понятен. Сделаем слегка смущенный вид…
У трапа нас ждала щегольская «Волга», за рулём которой был «наш» человек в костюме, явно из посольской резидентуры. Генерал подал ему руку, и не сбавляя шаг и на ходу спросил:
— Сразу в посольство? Я должен доложить в Центр.
— Конечно, товарищ генерал, — ответил тот с акцентированным «г».
— Украинец?
— Да не… товарищ генерал, из под Ростова.
— Понятно. Едем?
— Ага… Ваш багаж привезут сразу на квартиру.
Скосив взгляд назад, увидел, что жена откинулась на сиденье и прикрыла глаза. Устала… Я молча смотрел в темноту улиц Гаваны, где начиналась его новая работа.
Дом, куда нас привезли после посещения посольства, стоял чуть в стороне от набережной Малекон, за зарослями гибискуса и старым бетонным забором.
— Построен в сорок шестом, — объяснил сопровождающий, когда ключ повернулся в замке с явным усилием. — Раньше здесь жили чехи. Потом поляки. Теперь вы.
Сразу за входной дверью уже стоял наш багаж. Значит есть еще ключи от нашего жилища.
Комнаты на удивление были большие, прохладные, с тяжёлыми шторами и мебелью, покрытой кубинским кружевом. Пахло солью, деревом и чем-то острым — будто в доме хранили специи или сигары. Старый электрический вентилятор шумел на потолке, солидно гудя своим электромотором.
— Неожиданно уютно, — произнесла супруга, разглядывая резные ставни и вазу с засохшей бугенвиллией.
Ее муж кивнул, соглашаясь с оценкой своей супруги. Слишком уютно для случайного жилища, слишком подготовлено.
«Слушают», — сделал генерал однозначный вывод. По закону жанра сейчас должен быть телефонный звонок. Ожидая его, он окинул взглядом стены — взглядом, в котором была и скука, и опыт, который как говорится — не пропьешь.
Буквально через пару минут раздался ожидаемый телефонный звонок. Аппарат был дисковый.
— Измайлов, слушаю.
— Говорит Сергеев, завтра в десять состоится брифинг, будьте один.
— Принято.
Абонент Филиппа Ивановича первым повесил трубку, а он вышел на веранду, и присел в плетёное кресло.
На улице шёл ночной дождь — редкий, тёплый, кубинский, как легкое прикосновение влажной ладони. В этом климате всё плыло, таяло. Даже время. Жена вышла следом.
— Не спится Фил?
— Да вот думы тяжкие…
— Опять ты думаешь. Может, пора привыкнуть, что теперь у тебя «отпуск с элементами тревоги»?
Он легко усмехнулся на эти слова, мягко, по-своему.
— В Гаване не будет у нас отпуска. Особенно для меня.
Наутро их разбудил голос старой кубинки, принёсшей хлеб и кофе.
— Señora… desayuno, señora…(Сеньора… завтрак, сеньора…)
Измайлов уже был одет: рубашка цвета беж, на тон темнее легкие брюки, чёрные очки, кожаный дипломат.
— Вернусь к обеду. — И легко целуя жену за ухом, совсем негромко добавил: — Не выходи из дома. Пока не сориентируемся, так будет лучше милая.
Она молча кивнула.
— У тебя будет кабинет?
— Вернусь, обязательно расскажу… — Он еще раз посмотрел на неё чуть дольше, чем обычно. Хотел сказать что-то, но сдержался. Только коснулся указательным пальцам её носа.
И ушёл.
Как сообщили ему еще в Союзе, кодовое обозначение виллы управления было «Моряк». А как по генеральскому размышлению, это был просто штаб группы радиоразведки КГБ СССР на Кубе. Там был и его кабинет, и залы со спецаппаратуой.
Дом в котором расположились радиоразведчики стоял на невысоком холме, окружённый манговыми деревьями. На белёных стенах главного корпуса красовался герб Республики Куба, а рядом советский. Союз нерушимый, так сказать, в бетонном исполнении. Перед фасадом, белая «Волга», за ней автоматчик в оливковой кубинской форме.
Предыдущий начальник центра, полковник Гречишкин, встретил меня тут же, у машины. Высокий, худой, лицо, как старая холщовая сумка: потертое, но сдержанное, без эмоций, глаза осторожные. Такими на допросах смотрят, когда не уверены, стоит ли раскрывать свои карты.
Пройдя мимо него внутрь дома, генерал ощутил как ему в нос ударил концентрированный запах бумаги и табака.
На первом этаже уже ожидали трое. Один в очках, с руками штабного аналитика. Второй — связист. Третий был кубинец, в форме без знаков различия. Все молчали, пока генерал не подошел вплотную.