— Проблемы?
— Этот гражданин пытается вывести монеты…
— Здесь и сейчас ключевое слово «юбилейные»!
— Сдайте на хранение и пишите объяснительную.
— Зайдем с другой стороны. На основании чего, я не могу вывести за рубеж Ю-БИ-ЛЕЙ-НЫЕ монеты?
— Старший таможенник достал какую-то брошюру, открыл ее на нужном месте, ткнул пальцем и сквозь зубы прошипел:
— Читай!
Внимательно прочитав указанный им параграф, я негромко произнес:
— Покажите уважаемый, где здесь написано про юбилейные монеты?
Глава 25
Я знал свои права, знал что могу провозить, а что нет — поэтому упёрся и не поддавался давлению. А снять с парохода за такую херню, эти деятели просто не имели права. Тем более что всю валюту полученную от Исаака, я накануне с помощью «Птички» отправил на атмосферник. «Друг» проанализировал ситуацию с долларами сделал интересное предложение.
Полковник, видя как замялась таможня в полном составе, рыкнул на них:
— Решите вопрос. Или берите себе эти монеты и покупайте на них совесть или пропускайте парня. У нас рейс.
Сотрудники таможни переглянулись. Минуты три тянули время, пока наконец не махнули рукой:
— Проходите. Но в следующий раз — без фокусов.
Пока со мной разбирались, уже практически все прошли таможню и меня с великим сожалением таможенники вынуждены были отпустить вместе с монетами. Формально они были неправы, но и отпускать не хотелось.
Глянув на них орлом, поспешил в сторону выхода.
Наконец, я, с двумя чемоданами, большим и меньшим в руках, шагнул по трапу вниз, на корму «Адмирала Нахимова». Трап-сходня под ногами немного гулял — корабль немного… на воде, плюс еще глухо добавляла вибрации судовая установка. Внизу у борта дежурили стюарды в светло-бежевых пиджаках, с улыбками, чуть натянутыми, но всё же приветливыми.
— Добро пожаловать, товарищ! — один из них подхватил мой чемодан. Глянув на посадочный талон, добавил: — Ваша каюта на нижней палубе, номер 208. Вот туда, по коридору направо, потом вниз по лестнице.
Холл приятно удивил, он казался почти европейским. Мягкие кресла в нишах вдоль стен, зелёные ковры, светлые панели. Небольшой киоск с газетами, касса, стойка информации, возле которой стояла Инна. Увидив меня, она оглядываясь, шепнула:
— Это что, у нас что-то построили без авоськи, гвоздей и мата?
Я улыбнулся. Очень хорошо, что корабль уже начинал ей нравиться.
— Если быть объективным, то в свое время его построили немцы.
— Гэдэровцы?
— Нет.
Инна широко открыла глаза: — Фэргэшники?
— Нет…
— А кто?
— Гитлеровцы. В смысле немцы из Третьего Рейха.
— Вот это да-а… — Ее удивлению не было предела.
За этим разговором мы доперли наши вещи до нужной каюты.
Каюта, к всеобщему нашему удивлению оказалась больше, чем мы ожидали. Не люкс, конечно, но вполне по-человечески: два аккуратных спальных места, между ними столик с закрепленным латунным светильником. У почти полноценного окна — плотные шторы, за которыми угадывалась прогулочная палуба.
В узкой прихожей, оборудован встроенный шкаф, внутри него аккуратно развешены спасательные жилеты и полотенца в полиэтилене. Напротив — дверь в крошечный санузел: умывальник с холодной водой, зеркало, крючки для полотенец. Над зеркалом кто-то уже прилепил жвачку.
Когда я вышел на палубу подышать после размещения свежим воздухом, заметил ещё несколько «туристов» в одинаковых тёмных куртках и скучных кепках. Один курил, другой молча смотрел на воду, третий — читал «Советский спорт» вверх ногами. Было ясно: никто особенно не играл в гражданских.
В час ночи в каюте тренькнул динамик, и голосом диктора из середины семидесятых сообщил:
— Товарищи пассажиры, оба наших ресторана приглашают вас на шведский стол. Приятного аппетита!
— А может, это и правда туристический рейс? — фыркнула Инна, застёгивая ремешок на туфле.
Свой ресторан мы нашли сразу, он находился на средней палубе, ближе к корме. Обстановка — скатерти, высокие спинки стульев, буфет с фруктами и бутылками лимонада, официантки в белых фартуках. Через все помещение был установлен стол с безалкогольными напитками и легкими закусками.
Пока мы выбирали между бутербродами с колбасой и шпротами, я невольно отметил: корабль только снаружи казался небольшим, даже тесным, и только попав во внутренние помещения, убедился, что внутри всё было устроено с каким-то почти западным размахом. Даже тарелки были не эмалированные, а настоящие — фарфоровые, с тонким золотистым ободком и надписью «ЧМП».