В Мраморном море, часов в десять утра ко мне подошла Инна.
— У нас пациент. Капитан связист. Хромает, как кентавр.
Глава 26
— Что у него?
— Похоже, скрытый перелом. Говорит что в Одессе при посадке в автобус он оступился и сломал какие-то сложные и тонкие косточки в ступне правой ноги. Идти самостоятельно он не мог, ему вызвали скорую помощь и отвезли в ближайший травмпункт. Понимая, что командировка на Кубу накрылась «медным тазом», он обратился к какому-то там врачу, и заплатил хорошие деньги за то, что тот ему быстро там сложил косточки, наложил тончайший гипс, заколол новейшим, импортным обезболиванием и это же обезбол продал ему на весь путь следования.
— Что он колол?
— Сказал, что сначала врач уколол ему промедол, а потом выдал пачку ампул баралгина и научил, куда и как колоть. Ещё добавил таблетки димедрола — «если начнёт тошнить».
— Ловко устроился, — я хмыкнул. — Но срослось всё плохо?
— Сильно похоже на это, определенно сказать нельзя, рентгена ведь нет…
— Представляю как на самом деле ему очень и очень больно.
— Мальчик не хотел чтобы его сняли с рейса.
Я сразу пошёл за своим медицинским чемоданом. Обычный кожанный кофр, только внутри не только склянки и бинты, а мой незаменимый помощник — портативный медицинский робот.
— Где он?
— В подсобке рядом с санблоком. Я его там уложила.
Помещение было совсем малипусиньким, только пациент и я. И это хорошо — не расшифруюсь перед Инной. Она сейчас подпирает стенку в коридоре — стоит на шухере.
Выключив сознание пациенту, мы приступили. Робот тихо заурчал, загорелись миниатюрные индикаторы сенсоров и датчиков. Через пять минут у нас была полная трёхмерная модель голени и подтверждённый диагноз: перелом малоберцовой кости в самой нижней ее части.
— Повезло тебе, — негромко сказал я капитану, который был без сознания. — Ещё пару дней — и всё бы срослось неправильно. А теперь будет, как новое.
Введя ему очень интересный коктейль, робот аккуратно поставил карбоновую шину под цвет кожи и активировал терапевтический лазер. На все про все ушло где-то полчаса. Ему теперь недельку без нагрузок, а еще лучше до конца рейса. А для этого робот вколол ему препарат который вызвал общую слабость и небольшие, но регулярные скачки давления. По этим симптомам судовой айболит сам пропишет ему полный постельный режим. Сейчас нам с Инной надо только аккуратно его дотащить в медблок, да через несколько часов навестить и объяснить линию поведения.
Утро встретило нас низкими, свинцовыми облаками, резким порывистым ветром и лёгкой, но настойчивой волной, от которой судно чуть покачивалось. Экипаж уже вовсю суетился на палубе — закреплял всё, что ещё не было закреплено. Внутри корабля стюарды начали незаметно раскладывать по коридорам бумажные пакеты — предчувствие морской болезни висело в воздухе, как и запах медикаментов.
К полудню качка существенно усилилась. В иллюминаторе вода больше не казалась гладкой — она теперь поднималась и опускалась тяжелыми свинцовыми валами, лениво, но угрожающе. Уже сейчас, по коридорам корабля стюарды ходили со швабрами и ведрами, ловко убирая следы первых неудачных схваток с морем. Кто-то из военных, несмотря на всю свою выправку и железные нервы, присел на корточки у стены, прижав к лицу тот самый пакет.
Я чувствовал легкое головокружение, но в целом переносил качку на удивление спокойно. Инну слегка покачивало, лицо её побледнело, но пока она держалась стойко, без жалоб.
— Всё в порядке? — спросил я её на ходу, одновременно цепляясь за поручень.
— Пока да… — с трудом выдавила она. — Но я теперь понимаю, зачем тут столько спасательных кругов…
Когда наступил обед, то при одной только мысли о еде Инну чуть не вырвало и она отказались идти кушать. В ресторане пустовало больше половины столов, а прежде чем подать пришедшим еду, официанты щедро поливали из чайников скатерти, чтобы по ним не скользила посуда и только потом ставили тарелки.
Шторм еще больше набирал силу. Поздно вечером, когда тьма уже плотно окутала корабль, нас по внутренней связи предупредили: выход на палубу в одиночку — запрещён. Волна достигала девяти баллов. Судно ощутимо кренилось — ходить по коридорам теперь можно было только держась обеими руками за поручни. Около лифта я стал свидетелем не самой приятной сцены — один из солдат, видимо, не дотерпел и вывернул весь обед прямо на ковролин. Его сослуживцы, не глядя, оттащили парня в сторону, а уже через минуту появился стюард и начал уборку.
Я вернулся в каюту, где Инна лежала на койке, уставившись в потолок.