— Огранка получилась необычной, несмотря на то, что практический не отличается от «принцессы». Никак не могу придумать ей название…
— «Инфанта»… — Слово вырвалось помимо моей воли.
— Очень к месту молодой человек!
Инна надела кольцо, замерла, посмотрела на руку с каким-то новым, неуловимым выражением.
— Оно лёгкое. И в то же время — будто часть меня.
Ювелир согласно закивал:
— Именно этого эффекта добивался.
Затем повернулся к Косте:
— Простите за вторжение в творчество. Но возникла идея: если уж у вас такой стиль — не хотите дополнить его комплектом? Серьги в том же мотиве и кулон с цепочкой?
Инна оживилась:
— Серьги — это прекрасно. Но кулон… хотелось бы не просто украшение. А нечто со смыслом. Что-то, что носится ближе к сердцу.
Ювелир достал из портфеля блокнот и мягкий карандаш:
— Тогда прошу — покажите, что у вас в голове. А я уже из этого сделаю в металле.
На листе медленно, штрих за штрихом проявлялся эскиз украшения, непривычных очертаний. Что-то между стилизованным древом жизни и знаком бесконечности. Инна сидела рядом, затаив дыхание. В итоге эскиз получился точным, почти математически выверенным, но при этом живым, как будто у него билось собственное сердце.
Ювелир прищурился:
— Это будет самая интересная моя работа за последние лет десять. Вернусь через неделю.
Когда дверь за мастером закрылась, в комнате повисла тишина. На столе в коробочке кольца сияли мягким светом. Инна осторожно прикоснулась к ним, словно проверяя — не сон ли всё это.
— Похоже, начинаем жить не только по любви, но и по искусству, — прошептала она.
В ответ — лёгкое касание руки, которое было красноречивее любых слов.
На столе лежали аккуратно разложенные приглашения. Плотный белый картон с серебристой рамкой и фигурной надписью «Приглашение на бракосочетание». Рядом — список гостей, написанный от руки каллиграфическим почерком Инны.
Первым пунктом в этом списке значился полковник Дубинский. На следующий же день после визита ювелира, белый конверт оказался в его кожаной папке вместе с другими служебными бумагами. Начальник госпиталя не стал отнекиваться, и с радостью принял наше приглашение.
— Товарищ полковник, — с лёгкой улыбкой произнес я, передавая ему приглашение, — примите наше искреннее приглашение на наше торжество.
Дубинский поднял брови, разорвал верхнюю кромку и, пробежав глазами строки, отложил всё остальное в сторону.
— Буду. Без вариантов. И не просто буду, а с подарком, который даже вам понравится. Хотя вас, Борисенок, трудно удивить.
Он встал, протянул руку, крепко пожал, а затем добавил:
— Счастья вам обоим. И пусть никто из вас никогда не пойдёт по жизни один. Ни при каких обстоятельствах.
Следующим по списку значился Исаак Маркович. Встреча с ним произошла в мастерской, где тот просматривал образцы ткани для будущих автокресел.
— Вот тебе приглашение, — сказал я, протягивая ему конверт. — Без напоминаний. Просто по-человечески. Вдруг захочешь за одним столом посидеть, в доброй компании.
Исаак прижал ладонь к сердцу и произнёс:
— С огромной радостью. Только одно условие: сидеть буду рядом с невестой. Пусть видят, что даже жулики могут быть сентиментальны.
— Только через Иннину подружку, которая очень симпотная и между прочим не замужем…
Позже, в пятницу, я поехал без Инны в Гомель. Дед и бабушка сидели у печки. У деда в руках была заготовка под будущую женскую сумку, бабушка вязала варежки.
Костя протянул приглашение.
— Это вам. Очень надеюсь, что приедете.
Бабушка отложила вязание, внимательно рассмотрела карточку, потом приложила к груди.
— Мы приедем. И не просто так, а с караваем, солью и двумя слезами счастья. Скажи своей невесте, что она теперь и наша внучка.
Дед помолчал, затем пробурчал:
— Только не вздумай надеть на свадьбу галстук. Это тебе не Европа, это Минск.
— Деда, чем тебе Европа не угодила?
— Да всем!
— Чем именно?
— Да хотя бы тем, что именно оттуда пришел к нам Гитлер!
Тем временем, в квартире на Пушкина, Инна стояла перед зеркалом. На кровати — как облако было, разложенное белое платье. Рядом — короткая шубка из песца и туфли, будто сотканные из инея.
Раиса Аркадьевна, сидевшая в кресле, подняла голову и, увидев дочь в свадебном наряде, едва сдержала слёзы.
— Ты как снегурочка, Иннушка. Только не сказочная, а настоящая.
Инна, с лёгким румянцем, застегнула одну из серёжек, затем вторую. Смотрела на отражение, слегка наклонив голову.