За столом, с чашкой чая, сидела дама почти бальзаковского возраста, лет не больше пятидесяти, в широком сером джемпере и длинной юбке. Осанка женщины однозначно выдавала сцену. Лицо однозначно указывало на твердый характер. Улыбка профессиональная — актёрская, но тем не менее открытая.
— Знакомьтесь, Лидия Михайловна, — представила Инна. — Подруга мамы, актриса, по совместительству теперь — наша ведущая.
— Очень приятно! — рукопожатие было крепким и артистичным. — Слышала, вы у нас человек загадочный, талантливый, с руками, что золотом блестят даже без света рампы?
— Однозначно наговаривают и клевещут злые языки…
— Молодой человек! Скромность украшает мужчину, но настоящий мужчина украшение не носит!
Инна заулыбалась.
— А ещё, Костя, ты, не знал самого главного. До болезни мама была ведущей актрисой Минского художественного театра. Роль Маши в «Трёх сёстрах», Маргарита Готье… Всё это — мама.
Глоток чая оказался неожиданно горьким. Взгляд медленно перевёлся на Раису Аркадьевну, стоявшую у окна. Она смотрела на улицу, но явно, слышала каждое слово дочери.
— Не люблю об этом говорить, — тихо прозвучало её признание. — Всё было… давно. Болезнь забрала не только здоровье, но и голос. А без него сцена — как пустая рама без картины.
Лидия Михайловна положила руку ей на плечо.
— Но ведь артистка живёт в душе, не в связках. Ты однажды оживила весь зал, когда пела в гримёрке, помнишь?
Раиса Аркадьевна улыбнулась едва заметно.
Инна подошла к матери, обняла её, заглянула в лицо.
— Мы с Костей хотим, чтобы ты на свадьбе произнесла первый тост. Никто не сделает это лучше тебя.
Тишина продлилась несколько секунд. Потом в уголках губ Раисы появилась улыбка — печальная, но решительная.
— Тогда мне понадобится платье. Нормальное. Не больничное. С красивым воротником.
Инна поцеловала маму в щеку, Лидия театрально захлопала в ладоши.
— Ах, девочки, это будет спектакль! Только без занавеса и с настоящими чувствами!
На кухне запахло мятой и мандаринами. В комнате стало так тепло, будто весна уже стучалась в окно, хотя за ним по-прежнему трещал январский мороз.
Возле подъезда уже стояла «Нива» с прогретым мотором.
— На Пушкинскую или на Ленина? — уточнила Лидия Михайловна, удобно усаживаясь на заднем сиденье.
— На Ленина, в Дом моделей. Там должно быть что-то подходящее, — прозвучал ответ от Инны.
Она на лавочке поправляла шарф Раисе Аркадьевне, которая слегка волновалась, но старалась не показывать вида. После, мы вдвоем помогли сесть в машину на переднее сиденье которое накрыли пледом.
— Поехали, пока улицы не забиты, — сказал я, усаживаясь за руль автомобиля.
— А если на Ленина не будет ничего подходящего? — Высказала свое сомнение Иннина мама.
— А если и не найдётся — заставим шить на месте! А что делать? — усмехнулась Лидия, щёлкнув перчаткой по ладони. — Хорошо, что у нас есть Костя. С него — вдохновение, с нас — настойчивость.
По пути обсуждали, каким должен быть фасон. Раиса молчала, слушала, а потом вдруг, тихо, но уверенно произнесла:
— Хочу платье синего цвета. Тёмного, как небо перед грозой. С рукавами, закрытыми плечами и мягким воротом. И чтоб ткань… струилась.
— Заметано, Раечка, — театральным шёпотом подтвердила Лидия. — Стильное платье с характером. Под стать своей хозяйке.
Дом моделей, в который мы зашли со служебного входа, встретил гулом швейных машин и запахом ткани. Мастер, услышав, для кого подбирается наряд, оживилась и повела всю компанию в «отдел вечерних нарядов», который был на самом деле небольшой подсобкой с прочным гардеробом со множеством готовых платьев разных цветов и фасонов.
— Только, девочки, прошу вас — не из того, что пестрит и блестит, — предупредила Раиса Аркадьевна. — Хочется благородства, а не цирка.
Седьмое отобранное платье подряд вызвало одобрительный гул. Синее, в пол, на мягкой подкладке. С широким поясом, подчёркивающим талию, и воротником, который можно было красиво уложить вдоль плеч. Примерочная раскрылась, как театральный занавес.
— Это оно… — тихо проговорила Инна, глядя на мать, вышедшую в новом наряде.
Раиса смотрела на своё отражение и чуть не сорвалась на слезу. Но тут Лидия щёлкнула пальцами:
— Сапоги — вон те, замшевые, тёмно-серые. Подойдут идеально.
— Согласен. В приталенном пальто и меховом берете это будет — не женщина, а образ, — добавил я.
Уже на кассе Раиса Аркадьевна робко дотронулась до руки дочери.
— Не думала, что снова буду выбирать себе платье… Не в аптеку, не в поликлинику… А — платье для серьезного события.