Медленно подняв взгляд, он испытующе прищурился:
— Но тебе ведь покоя не даёт твоя «Нива», верно?
— Так точно…
Полковник усмехнулся и отодвинул чью-то медкарту.
— Третий путь — на «Ниве» с прицепом, через Брест. Но тут тебе обе таможни мозги выкрутят. Наша будет искать двойное дно, поляки — провокацию. Это ж тебе не картошку везти. Особенно с твоим внешним тюнингом. Даже не суйся. Лучше так: загоняй свою красавицу с прицепом в брюхо Ан-22. И сам туда же, с паспортом и командировочным.
Бровь полковника слегка поднялась, на лице промелькнула тень ехидства:
— Но учти, бесплатный сыр сам знаешь где… Что тебе за это тебе придётся… не знаю, но точно не деньгами, скорее всего своими руками. Лётчики — народ гордый, самолёт почуять могут по гудению пола. Что-нибудь попросят починить, это точно. Может, радиостанцию, может, систему подачи кислорода. Или флягу, где капает в кают-компании, подлатаешь. Ну, ты меня понял…
На прощание полковник встал, хлопнул папку с бумагами и бросил через плечо:
— Ты парень с головой, Борисенок, прорвёшься. Да ещё и дорогу протопчешь для других. Скажешь потом, как в Варшаве прижился. Там люди серьёзные.
Слова полковника остались в голове, главное что выход найден. Осталось только уладить формальности и собрать всё по списку.
Минское утро выдалось ветреным и тяжёлым. Воздух над аэродромом густо пропитался морозом, серое небо свисало над полосой, словно перина. Вдали, у ангара, уже ревел турбовинтовый гигант — Ан-22 «Антей», похожий на кита, способный спокойно проглотить всё, что погрузят в его брюхо. Грузовой люк был приоткрыт, изнутри вырывались клубы пара, словно зверь дышал в нетерпении.
Площадка перед грузовым терминалом заполнилась аккуратно расставленными ящиками и контейнерами. Среди них сияла отполированным корпусом моя Нива — та вторая, модернизированная, тёмно-синяя, с прицепом, в котором были надёжно упакованы вещи, детали, инструменты и кое-что ещё, что вряд ли вписывалось в рамки советской действительности.
К обшивке самолёта прислонился кто-то из экипажа — плотный мужчина в расстёгнутом комбезе, с меховой шапкой, откинутой назад. В зубах — полупотухшая сигарета, а из-под уса почему-то сочился дым.
— Это ты Борисенок? — голос хриплый, но без злости.
Кивок и моя вытянутая рука были ему ответом.
— Хорошо, что без лишних вопросов. — Капитан мотнул головой в сторону трапа. — Машину загоняй сам. К погрузке претензий не будет. Но у нас тут одна тонкость. Генератор в полёте вёл себя странно. А новый со склада только по наряду из Главкомата. Может, посмотришь?
Рядом с ним появился второй, может быть пилот — молчаливый, высокий, с глазами, выдающими ум и интеллект. Пожав руку, он сразу спросил:
— Можешь подняться в рубку? Там кабель связи греется — похоже, контакт на массу где-то искрит.
Вместо ответа — жест рукой: дайте пару минут, загнать машину, и сразу в кабину. «Ниву» медленно закатили в чрево Антея, аккуратно зафиксировав растяжками. За спиной хлопнул гидравлический замок — грузовой люк закрылся, словно ставя точку в последнем абзаце минской главы.
Инна стояла чуть поодаль, кутаясь в светло-серое пуховое пальто, у её ног — новый кофр. На лице — лёгкая грусть, но и решимость, и свет в глазах. Рядом — Раиса Аркадьевна. Поддерживая дочь под локоть, она смотрела на самолёт почему-то не с тревогой, а с гордостью.
Инна подошла ближе, тихо спросила:
— Ну, всё? Летим?
— Ага… На крыльях Антея, — мой ответ прозвучал с долей юмора, но юмора там была только малая доля, остальное было очень серьезно, и за ним стояла стальная готовность ко всему.
Перед посадкой капитан еще раз подошёл, протянул руку и произнёс почти с уважением:
— Будешь в небе — не спи. Наш самолёт — птица капризная. Но если дружит с кем, то навсегда. Сегодня он твой.
Слов больше не понадобилось. Только ветер, свист вспомогательной турбины и далёкое эхо от него.
Глава 10
«Антей» вырулил на стартовую прямую медленно, не спеша, будто проверяя, действительно ли небо готово принять его груз. В салоне было более чем прохладно, воздух казался более свежим и сухим, с запахом авиационного масла и металла. Рядом с креслами в специальной обвязке покоилась Нива, сверкающая в тусклом свете аварийных ламп.
Инна, устроившаяся на откидном сиденье рядом, держала термос с чаем и периодически оглядывала всё вокруг, стараясь не выдать волнения. В пальто, аккуратно подпоясанном, она сидела молча, но глаза светились — в них отражался не страх, а гордость. Она, прямо сейчас отправлялась за границу.