Инна взяла под руку, и маршрут начался с Площади Замковой (Plac Zamkowy). Старый город — «Старэ Място» — только недавно восстановленный после военного лиха, дышал архитектурным упрямством: здесь каждое здание будто шептало о выстоявшем духе. Ратуша, построенная в барочно-классическом стиле, сияла свежей штукатуркой. Над головой возвышалась огромная Колонна Сигизмунда обрамлённая серыми голубями, словно сторожила вход в сердце Старой Варшавы, с которой король смотрел в сторону Вислы, будто проверяя, не вернулся ли враг. Рядом — **Королевский замок (Zamek Królewski)**, выкрашенный в бархатный красный, с башенками, часами и облупленной штукатуркой, как на старых открытках.
— Представляешь, — тихо сказала Инна, — всё это почти с нуля отстроили. После войны. Полька в ней гордилась этим почти как своим дипломом.
— Упёртые, — отозвался, рассматривая барельефы на стенах. — Уважаю.
Пройдя по улице Пивна, вышли к Рыночной площади. По ней шли медленно, ступая по брусчатке. Витрины маленьких магазинов украшали резные вывески, витражи, деревянные игрушки. Здесь чувствовалась душа. Среди фасадов с разноцветными стенами, стояли ряды палаток — скромная барахолка, где в лавках можно было найти советские часы, польские сапоги, посуду и редкость — нейлоновые блузки.
На углу книжной лавки стояла самодельная витрина с новыми номерками газеты «Tygodnik Solidarność»(Еженедельная Солидарность). На стене рядом кто-то аккуратно нарисовал краской логотип движения — бело-красный флаг с надписью «Solidarność»(Солидарность), стилизованной под граффити.
— Посмотри, — Инна кивнула в сторону стены. — А ведь за это Ярузельский уже сажает. Но люди продолжают рисовать. Значит, есть, ради чего.
Старик с засаленным кашне продавал значки «Solidarność» с красной надписью и стилизованным флагом, аккуратно прикрывая товар газетой, когда поблизости появлялся милицейский патруль.
— Видела? — Инна указала глазами на стену неподалёку.
На кирпичной кладке белой краской кто-то написал: «Nie ma wolności bez Solidarności»(Нет свободы без солидарности). Надпись кто-то пытался закрасить, но буквы проступали сквозь слой краски, как голос, который не смогли заглушить.
Дальше прошли вдоль «Барбакана», полукруглой крепостной стены, оставшейся со времён средневековья. За ней — уютный переулок с вывеской «Antykwariat», где продавали книги довоенных изданий и довоенные же открытки.
Спустившись по улочке Podwale, свернули на «Krakowskie Przedmieście» (Краковское Предместье), ту самую историческую артерию, по которой ходили и короли, и варшавские студенты, и протестующие в 1970-х.
Дальше пошли по улице, мимо Университета и костёла Святого Креста. Витрины магазинов радовали аккуратностью, но не ассортиментом. Польские женщины шли с плетёными сумками, многие смотрели с интересом на Инну — она явно выделялась своей белоснежной шубкой и осанкой столичной красавицы.
Подошли к зданию Варовского дворца, потом свернули к костёлу Святой Анны. Внутри оказалось тепло и пахло ладаном. Свечи отражались в потускневшем золоте и мраморе. Пара пенсионеров молча стояла у иконы Богоматери.
На выходе из костёла по переулку прошли мимо очередной надписи: буквы «S» и «W» были выцарапаны на камне и тут же замазаны цементом.
— Хочешь кофе? — Инна прижалась ближе. — Вон, у того «Bristolu».
— Только если с ликёром.
Кафе было почти пустым. Старый официант с лицом актёра из кино хрущёвской эпохи подал кофе в высоких бокалах с шариками сливок. В дальнем углу у окна сидели двое мужчин с свежим номером «Trybuna Ludu», главной партийной газеты. Под фото Ярузельского — выжимка с последнего заседания Совета военного положения. Суровые заголовки, усмиряющие страну, но они газету явно не читали. Просто держали, как пропуск.
— Они хотят заткнуть всю страну, — тихо проговорила Инна, — но слишком поздно.
В ответ от меня прозвучало:
— Меня сильно беспокоит то, как близко ты принимаешь к сердцу лозунги этой «Солидарности».
— Что ты имеешь в виду?
— Знаешь поговорку: «Вор громче всех кричит: — Держи вора!»
— А это тут каким боком?
— Прощу тебя любимая, не делай сейчас никаких выводов на счет этого профсоюза.
Больше мы на эту тему не говорили.
— Какие еще есть планы?
— Зайти к кузену моей мамы.
— Это тот, чей адрес она дала еще в Минске?
— Да.
— Тогда надо купить что-то к столу…
— Ага… Пироженки или тортик…