— Значит так ты меня на самом деле любишь?
— Опа, извини! — всплеснула руками. — Рефлекс. Но согласись — чётко, да?
— Да. Теперь к тебе надо подходить с табличкой «Я мирный!»
— И «пушистый»!
Сели завтракать. Стол — простой, по-полевому: яичница с колбасой, чёрный хлеб, два малосольных огурца, сыр в тоненьких пластинках, из которых Инна зачем-то делала домики. Кофе в гранёных стаканах.
— Так, проверим план, — сказала она, откинув волосы. — Через час заезжаем к Янушу иХелене, забираем лыжи, санки и Юзефа, потом едем на базу. По пути закупаем хлеб, воду, чай уже будет в термос.е Ты проверил давление в шинах?
— Да, и даже масло поменял. Едем почти в горы, и время почти пошло.
— Потрясающе, — протянула она, с заговорщицкой улыбкой. — Слушай… может, ты тоже из шляхетского рода? Или это секрет?
— Скорее, родился с инструкцией в голове, — отозвался, поднимая брови. — Сложной, многотомной, но как показывает жизнь — эффективной.
Воркующий смех и нежная улыбка в ответ, плюс лёгкий толчок ногой под столом — мы не ссорились, а скорее дразнились.
Когда стали собираться, в доме царила та редкая гармония, которая появляется, когда всё готово и ничего не поджимает. Инна успела отмыть сковородку, я негласно, через нейроинтерыейс проверил заряд «Мухи» и «Птички». И еще раз бак «Нивы». Ключи на крючке, лыжные ботинки у двери. Присели на дорожку — ничего не забыли.
Перед выходом она подошла, прижалась лбом.
— Если я сегодня сдохну, знай — это был лучший завтрак в твоей жизни.
— После ужина не зарекайся, — прошептал, поправляя ей шарф.
— Вот и посмотрим, — кивнула она, распахивая дверь.
Погода была не влажной, звонкой и ясной — та, что обещает снег в полдень и солнце до вечера. Шины «Пирелли» уверенно шуршали по утрамбованному снегу, а на багажнике покоился мангал, несколько шампуров и маринованное с вечера мясо — все в одном добротном ящике из под военного ЗиПа.
Утро задалось светлым, звонким и по-настоящему январским — дыхание превращалось в густые клубы, улицы Варшавы звенели тишиной, перебиваемой лишь скрипом снега под ногами редких прохожих. Белая дымка ещё висела в воздухе, но солнце уже начало пробиваться сквозь морозный иней на ветвях. Доехали очень быстро. Возле небольшого кирпичного дома на окраине Стеґны, Януш с женой, закутавшись в шарфы, стояли у калитки, держа в руках по паре лыж.
Подъехав к дому, открыл дверь и крикнул:
— Доброе утро, лыжники! Готовы к подвигам на снегу и танцам у мангала?
— Господи, какая красота… — произнесла Хелена, вдыхая морозный воздух. — Так и хочется плюхнуться в сугроб.
— Только не забудь выбрать тот, где нет собачьих дел, — усмехнулся Януш и обернулся на сына, который волок за собой красные деревянные санки с железными полозьями. — Юзеф, проверь, чтобы ремешки были на месте! Ты в прошлый раз слетел с них, как рыбка.
— Всё нормально, тато! В этот раз привяжусь, как к стулу в школе, — пробасил парень, застёгивая пряжку на старом ремне.
Януш, смеясь, вышел к «Ниве» и хлопнул по капоту.
— Твоя зверюга сегодня нас не подведёт? А то у нас санки тяжёлые!
— Эта машина выдержит и троих Янушей с гружёным прицепом, — уверенно сказал, распахивая багажник.
— Значит, надёжнее, чем польское обещание! — отозвался он и, помогая жене поднять лыжи, добавил: — Хелен, дашь ему свои, ты всё равно ездишь меньше.
Пока Януш с Юзефом крепили лыжи на багажник, Хеленка подошла к Инне и с улыбкой поправила ей шапку.
— Инночка, ты выглядишь как польская актриса из новогоднего телешоу. Тепло оделась?
— Конечно, — ответила та, смеясь. — У меня под этой курткой три слоя: теплое белье, уюта и стиля.
— А шубку свою не взяла? — поинтересовалась жена Януша.
— В шубе только стоять у ресторана или театра, — вставил сзади Януш. — А на лыжах в ней лучше сразу катапультироваться.
Проверили крепления, обвязали санки, надёжно зафиксировали термосы с чаем и узелок с мясом, завёрнутым в х/б полотенце. Всё лежало, как положено.
— По местам! — скомандовал Януш, усаживая жену на заднее сиденье к сыну и Инне.
— Ты сегодня не за рулём, а то под гору опять поедешь, не включая тормоз, — бросил он ей.
Мотор завёлся с первого раза. Салон быстро наполнился теплом — система прогрева работала отлично, спасибо «Другу» и подогреву сидений, установленному ещё в Минске.
Вырулив с небольшого дворика, осторожно поехали в сторону трассы. Город начинал просыпаться: одинокие трамваи скользили по улицам, вывески магазинов мерцали, как в старом французском кино, а на заборах всё ещё можно было разглядеть аккуратные красно-белые наклейки с якорем и надписью «Solidarność».