— Вам придётся подождать, пока меня не вытянут. Сам не поеду, тут буксует.
Инна посмотрела на меня с тревогой:
— Костя, что делать? У Януша рука. Времени нет…
Я кивнул и вышел из машины.
— Эй, парень. У нас раненый. Ты перекрыл единственный выезд. Подвинься хоть на полметра, чтоб мы могли объехать.
— Проблемы ваши — не мои, — лениво бросил он, не вынимая сигарету. — Тут не скорая, я первым застрял. Значит, я и первый выеду.
— Ещё раз: у нас человек с переломом. Двигай тачку, пока вежливо прошу.
Он хмыкнул, вылез из машины и встал, закуривая новую сигарету.
— Не люблю, когда на меня давят. Особенно колхозники на военных жигулях.
Дальше было быстро. Одним движением взял его за руку и развернул лицом к сугробу. Подножка. Приземление. Удивлённое: «Ты чё, офигел⁈» — прозвучало уже лежа. Не слушая его, выдернул из руки ключи зажигания «Фиата», сел за руль, завелся, включил заднюю, и загнал «Фиат» на целину в сторону. Всё — путь свободен.
Вернувшись в салон, застал Инну и Юзефа с глазами по пять копеек.
— Вопрос решён, — коротко бросил, усаживаясь. — Поехали.
Минут через двадцать мы уже были у приёмного покоя ближайшей больницы. Дежурный хирург вышел навстречу. Инна моментально взяла инициативу в свои руки, представилась и спокойно, но уверенно рассказала о травме.
— Предположительно — закрытый перелом лучевой кости левого предплечья. Без смещения. Иммобилизация выполнена на месте. Есть фото лубка. Пациент в сознании, общее состояние стабильное.
Врач осмотрел Януша и кивнул:
— Хорошо сработано. Прямо как у нас в госпитале. Может, вам к нам на подработку?
Януш крякнул, улыбаясь:
— Только не забирайте доктор. Она моя, и я её теперь берегу.
Инна усмехнулась:
— Поздно. Место занято.
Рентген подтвердил диагноз. Через час Януш уже сидел на койке с гипсом от локтя до кисти, довольный как кот после сметаны. Мы втроём стояли у его кровати, пока он раздавал шутки:
— Костя, а тебе, между прочим, спасибо. Ты не только шашлык умеешь жарить, но и мажоров размораживать.
— А что делать, если они по жизни застряли, — отозвался я.
— Ну вот, — вставила Инна. — Всё у вас мужчины просто: вывернул, поставил, завёл и поехал. А кто потом за это отдувается? Кто психологическую реабилитацию проводит?
Юзеф засмеялся:
— Пани Инна, ты только что лечила и травму, и самолюбие одновременно. Это уже почти суперсила.
Я поправил куртку на Януше.
— Отдыхайте, пан. А вечером будем обсуждать, как ты в следующий раз будешь обгонять Инну… Но только во сне.
Инна засмеялась, нежно тронула Януша за плечо.
— Ты нам нужен целый и невредимый. Хотя бы до конца лыжного сезона.
— До конца — точно. А потом — мне твой Костя свою «Ниву» на автодроме покажет.
Мы переглянулись. А почему бы и нет?
Январское солнце клонилось к горизонту, растекаясь кровавыми разводами по стеклам больничного окна. В приёмном покое всё давно успокоилось, Януш с гипсом до локтя, устроившись в кресле, то ли дремал, то ли притворялся спящим. Вопреки ожиданиям, никто из персонала не стал задерживать нас дольше положенного. Дежурный врач выдал справку, Инна оставила телефон госпиталя и на всякий случай уточнила, в какой день снимать контрольный рентген.
На стоянке возле больницы «Нива» дожидалась, словно собака у магазина. Мороз усилился, но двигатель завёлся с полоборота. Януш, облачённый в шерстяное пальто поверх гипса, уселся на переднее сиденье, положив повреждённую руку на подушку. Инна, Хелена и Юзеф устроились сзади. Инна натянула капюшон, поёжилась от холода и негромко сказала:
— Пора домой. Устала, как после дежурства на 1-е января.
Я осторожно выкатился на заснеженную улицу. Городок медленно погружался в вечер: неоновая подсветка витрин, огни уличных фонарей, редкие прохожие в тёмных пальто. Януш, скосив глаза на зеркало, усмехнулся:
— Инночка, тебе памятник надо ставить. Не медсестра — чудо. Я думал, руку оторву, а ты — бах, и всё на месте, прямо как в кино.
— В кино так не получится, — отозвалась она, массируя пальцами переносицу. — Там актёры. А тут — ты. И весишь ты как взрослый кабан.
— Ну хоть не бык, — примирительно буркнул он. — Хелена, ты слышала? Она меня кабаном назвала!