— Я закрыла дверь после твоего ухода, Мириам. Я точно знаю, что закрыла.
— И я знаю. Я слышала, как замок клацнул.
— Господи, слава Богу! — воскликнула Дженни и стиснула подругу в объятиях. — Хоть один свидетель есть, что я не схожу с ума!
— О чем это ты?
— Я была уверена, что закрыла дверь, но, по словам Рейфа, когда он пришел, дверь была открыта. Рейф убеждал меня, что я закрутилась и забыла запереть. Впрочем, я действительно плохо соображаю иногда, когда он рядом, — буркнула Дженни.
— Да, я слышала. Макс сказал, что по округе ходят слухи, как полиция застала тебя с Рейфом милующимися в офисе.
— Здорово, — процедила Дженни. — Уже весь город в курсе?
— Ну-у, может, пока еще не весь. Дженни испустила тяжкий стон. Мириам согласно кивнула:
— Понимаю. Все это довольно грустно. Куда только идет эта страна, если женщина не может вдоволь нацеловаться с собственным супругом без того, чтобы не ворвалась полиция и не остановила их! — Плутовская улыбка Мириам противоречила торжественности ее тона.
— Полиция вовсе не поэтому появилась. Они сюда приехали потому, что я включила сигнал тревоги.
— До или после того, как вы с Рейфом очутились на кушетке?
— До. Из-за него я забыла…
— Ой, не надо мне объяснять! Мы уже тридцать лет с Максом вместе, а я еще частенько забываю обо всем из-за него, — вставила Мириам, удовлетворенно сверкнув глазами.
Дженни промолчала, и Мириам, уловив неладное, впилась в нее проницательным взглядом.
— Так что же тебя беспокоит? Что полиция застала тебя в щекотливой ситуации с мужем?
— Нет.
— Что-то не так. И не пытайся запудрить мне мозги, свалив все на катастрофу с мишками. Тебя тревожит что-то еще.
— Считаешь, мне недостаточно того, что кто-то порезал моих мишек? — вскинулась Дженни.
— Более чем достаточно. И все равно это не единственная причина. Вы с Рейфом повздорили?
— Он меня перекинул через плечо и силком утащил с моего крыльца. А я хотела остаться дома. Я бы не назвала это «повздорили»!
— Боже милостивый! Он тебя перекинул через плечо? Макс такое проделал со мной лишь однажды, сто лет назад, когда мы были еще новобрачными. А я опозорилась, вывернув на него содержимое желудка. Ох и обидно! Вся романтика пропала.
— Этот человек настоящий неандерталец, — провозгласила свое решение Дженни.
— Ну, я бы не сказала. По-моему, у Макса были определенные причины для недовольства. В конце концов, это была его любимая рубашка!
— Я говорю о Рейфе. Он никак не возьмет в голову, насколько для меня важны мои мишки. Он не желает понять, что я не терплю, когда мною командуют. Короче, он вообще меня не понимает — и все тут. — Уж не говоря о том, что не любит, про себя добавила она.
— А тебе не приходило в голову — может, он так отвратительно себя вел потому, что волновался за тебя? Знаешь, мужской пол странные вещи вытворяет от испуга.
— Не ты первая мне об этом говоришь.
— Вот если бы Рейф сказал, что ему наплевать на тебя и что ты можешь хоть сто лет торчать на крыльце своего дома, тогда бы у тебя в самом деле появились основания переживать. Да, а с какой стати вы с ним оказались на твоем крыльце?
— Я отнесла мишек к себе. Вернее, их отнес Рейф, в нашем плетеном коробе. Потом я спрятала короб под стол в гостиной, на тот случай, если опять кто-нибудь заявится. Там они должны были быть в безопасности. Скатерть свисает до самого пола, да и дом поставлен на сигнализацию. Правда, я теперь в нее не очень-то верю — после всего, что случилось прошлой ночью.
Мириам удрученно покачала головой:
— Господи, кому же могло прийти в голову изуродовать игрушечных мишек?!
— «Мега-тойз» ясно дали мне понять, что у них на уме. Похоже, они готовы идти ва-банк. Ну, так и я тоже, — клятвенно заявила Дженни. — И тот, кто ответственен за все это, дорого мне заплатит!
Этим вечером за ужином Дженни впервые встретилась с Рейфом после ссоры. Он был так же молчалив и так же задумчив, как всегда. Зато Синди трещала без умолку, восторженно расписывая события дня в группе. Рейф, нужно отдать ему должное, терпеливо выслушал рассказ Синди, несмотря на бесчисленные повторения.
Дженни воспользовалась случаем приглядеться к Рейфу, пока его внимание было полностью поглощено дочерью. И почему она так влюбилась в него? Что в нем такого, что взяло в плен ее сердце? Да, конечно, он обладатель бесподобно очерченных губ, которые умеют целовать так, как никакие другие в целом мире. И что? Это еще не причина по уши в него влюбляться.
Ладно, согласна, еще он восхитительный отец. Ей это с самого начала было известно, и все же она как-то держалась. Или она обманывала себя? Может, она продолжала убеждать себя, что испытывает к нему просто симпатию, в то время как ее захватило более глубокое чувство?
Ответа Дженни не знала. Знала лишь, что сейчас увязла с головой. И отчаянно этого боится. Потому что Рейф не давал ей ни малейшего знака, что испытывает к ней похожие чувства.
Тебе бы довольствоваться тем, что ты вошла в его семью и что Синди с Чаком приняли тебя с распростертыми объятиями, корила себя в душе Дженни. У тебя есть крыша над головой… точнее, даже три: собственный дом, мастерская и дом Рейфа. Есть еда на столе — да не просто пища, а потрясающие блюда, от одних названий которых текут слюнки. Плохо разве? Вот и прекращай ныть и наслаждайся жизнью.
Прочитанная самой себе лекция мало чем помогла Дженни, поскольку Рейф по-прежнему ее практически не замечал. После ужина он исчез в своем кабинете — комнате, которую Дженни ни разу не видела и даже не представляла себе, где она находится. Кажется, где-то на первом этаже. Этот дом по размерам вполне подходил под статус особняка. В викторианскую эпоху толк в удобном жилье знали.
Этим вечером Дженни возилась с Синди: перекрашивала ноготки, купала, укладывала в постель, читала ее любимую «Спящую красавицу» — и все это без Рейфа, который, как крот, зарылся в бумагах — подсчитывал месячный доход ресторана. Так, во всяком случае, ей объяснил Чак.
К полуночи напряжение Дженни достигло предела. Лечь-то она легла, но заснуть не сумела, а потому поднялась, натянула старенькие джинсы и мягчайшую фланелевую рубашку. Глоток свежего воздуха — вот что ей необходимо. Сообразив, что на улице может быть довольно прохладно, она накинула сверху джинсовую куртку и спустилась вниз.
Из-под закрытой двери гостевой спальни не пробивалось ни лучика — Дженни так и осталась в неведении, лег ли Рейф спать там или же все еще занят делами в кабинете. В любом случае ей сейчас не хотелось с ним сталкиваться. Ей нужно успокоение, а не очередной спор. Прогулка наверняка поможет. Недалеко, конечно, всего лишь вокруг дома.
Луна, хоть и не такая яркая, как в полнолуние, все же дала Дженни возможность найти тропинку, ведущую от задней двери к парадному входу в ресторан. Листья с деревьев облетели почти полностью и хрустели под ногами. Голые ветви темными штрихами выделялись на подсвеченном небе. Дженни внезапно пробрала дрожь — не столько от свежести ночного воздуха, сколько от пронзительного чувства одиночества.
Сунув руки в карманы, Дженни решила, что раз уж она вышла из дому, так можно сделать еще несколько шагов и проверить, все ли в порядке у нее в мастерской. Казалось, было тихо, Дженни уже собралась повернуть назад, как вдруг услышала какой-то звук. Невдалеке зашуршали листья.
Дженни окаменела. Ей только сейчас пришло в голову, что это не самая лучшая из ее идей — бродить вокруг мастерской в полночь, рискуя столкнуться со злоумышленником, который все еще на свободе. Дженни раскрыла рот, готовая завизжать, но в этот момент из-за угла мастерской выкатилась ее подопечная — енотиха. Ясно, енотиха и шумела!
Дженни обмякла от облегчения. Вот и смейся над теми, кто боится привидений! А сама? Увидела опасность там, где ее и в помине не было.
Ну, теперь-то она наверняка не заснет — слишком возбуждена. И раз уж зашла так далеко, возьмет, пожалуй, домой какую-нибудь работу. Дженни решила, что не останется надолго в мастерской, только заберет то платье, которое начала шить для последнего Мишутки. Если не спать, так хоть закончить сегодня это платье… по крайней мере руки будут заняты, размышляла она, отключая сигнализацию.