Еще я понял, что в начале писал гораздо веселее и интереснее. Не в этой записи, но в других я буду стараться!
К одному из клиентов я ездил домой. Он позвонил и сказал, что так заплатит больше. Я в общем-то согласился, я не боялся, что со мной там может случиться, потому что я, в общем-то, не боялся ничего. Но все прошло нормально, ничего лишнего он себе не позволил. Он просто почему-то хотел, чтобы я посидел на его кресле, а моя кровь капнула на его обивку. Концепт был в том, что ткань была с узором из красных гвоздик, и он хотел, чтобы пятнышко крови было бы неразличимо на рисунке. В чем прикол, я, честно, не понял, но ему вроде бы понравился результат. Я же смотрел на кресло, и все равно видел, что это пятно моей крови, а никакая не гвоздика.
Кровь есть кровь. Вот такая моя мудрая мысль.
Неважно!
Я пробыл там полдня, он кормил меня ужином и показывал свои книги. Есть обычно мне не хотелось, но у него правда было вкусно, и его книги мне тоже понравились. У него было два дореволюционных тома, где еще печаталась буква ять. Я листал старые желтые страницы, и мне очень хотелось прижаться к ним щекой, почувствовать кожей бумагу, ощутить запах старости. Но я этого не делал, жалко было книгу. Это мой секрет, иногда к вещам, которые мне нравятся, мне хочется прижаться щекой. Иногда и к живым существам, когда моя собака лежала на спине и показывала свой живот, мне хотелось прижиматься к нему. А еще я как-то уронил наушник и искал его на полу в комнате Капы, а она лежала на кровати и листала новости на телефоне. Ее майка задралась, кожа под ней была молочной и беззащитной, и я тоже прижался к ее животу. На самом деле в этом не было сексуального импульса, просто она мне нравилась, и ввиду наших отношений я имел на это право. Я бы и к животам других Гуляевых тоже прижался, но они бы обозвали меня идиотом.
Все было цивильно, он вызвал мне такси на обратный пусть. Это было очень кстати, лил дождь, сверкали молнии и гремел гром, от которого срабатывали сигнализации машин. Я очень хорошо запомнил эту поездку, водитель включил приятную музыку, за окном блестел черный асфальт, он казался особенно темным, будто бы политым нефтью. В лужах отражались желтые фонари. Сверкали вспышки, и иногда я успевал увидеть полосы молний, у них были очень длинные лучи, и некоторые из них были такими широкими, что не помещались в мое поле зрения. Дождь при этом уже почти прекратился, да и гром отдалялся. На улице почти никого не было, ни машин, ни прохожих. Шел дождь, была ночь, и что действительно тут кому-то понадобилось?
В десяти минутах от отеля была круглосуточная аптека, я попросил высадить меня там. Дождь был даже приятным, мне хотелось отмыться. Я стоял под ним и думал: что я здесь делаю? Почему я до сих пор тут и где мой план по поводу убийства Илона Маска? Почему я трачу время? Почему скрываюсь в другом городе? Почему больше не снимаюсь на «Войне блюд»? Ответ был в одно слово.
Я думал: могу ли я вернуться? Поможет ли папа деньгами, будет ли Кас участвовать в моем плане и станет ли вообще дружить? Я говорил себе: ты должен придумать план убийства, у тебя так мало времени.
Уже наступила осень.
И думал я об этом не впервые. Я уже ставил себе сроки, когда я должен собраться с силами и вернуться. В последний я кажется ставил себе три дня, после которых я обязательно должен был что-то поменять. Но на сей раз все так и случилось.
Я долго не мог достучаться до фармацевта, видимо, он спал. Я купил себе десять гематогенов, и аптекарь меня возненавидел. Кто после двух ночи вообще покупает что-либо в аптеке, а тем более гематогены. Кассир справедливо обозвал меня чудиком, когда я уходил.
Дождь едва моросил. Гематоген мой чуть подсох, поэтому зубы сводило еще больше, но на вкус он оставался приятным. У него была яркая желтая упаковка с ежиком, она мне нравилась. Я думал, если я буду убивать Илона Маска, мне нужно быть в лучшей физической форме, и точно стоит перестать кормить своей кровью кого-то. Но откуда брать тогда средства? Папа вряд ли станет давать мне деньги на то, что мне нужно сейчас. А значит, мне снова придется отдавать кровь, чтобы заработать.
Сейчас я думаю, что все это были лишь отговорки, чтобы отсрочить решение о возвращении домой. Тогда я лишь поселил очередное зерно сомнения о теме возвращения, и вот я стоял и ел свои гематогены и не был так же во всем уверен, как до похода в аптеку.
Я стоял, курил и ел сладость в яркой желтой упаковке с ежиком напротив своего отеля. В нашем номере горел свет, и больше нигде с этой стороны. Отель был выкрашен в темно-малиновый кирпичный цвет, а дверь была белой. В номерах ютилось много странных людей, а еще тут спокойно относились ко всем противозаконным делам. На моем этаже часто менялись красивые накрашенные девушки и страшные мужчины, постепенно я даже выучил имена некоторых проституток, а однажды они пригласили меня выпить с ними чай. Это были хорошие девушки.