— Я победил тебя, зараза! — воскликнул он и стукнул рукой по замку. Потом заулыбался мне, с сигареты, зажатой в зубах, свалился длинный столбик пепла. Он был одет лишь в спортивные штаны и шлепки, на его подтянутой груди виднелась татуировка с ракетой и надписью «Поехали». На тумбе сидела ярко накрашенная девушка и застегивала длинную молнию сапога. Когда она уходила, он только махнул ей рукой, впрочем, она тоже не попрощалась. Квартира была душной, переполненной вещами и какой-то грустной. Минай шаткой походкой позвал меня на кухню, он тоже был пьян, как почти все остальные люди, которых я встречал на новогодние праздники. Кухня была маленькой, заваленной мусорными пакетами и грязной посудой.
— Прости, хотел убраться, но подзабыл.
— Главное, что еще не воняет.
Он затушил сигарету о переполненную пепельницу на столе и посмотрел на нее с удивлением, даже развел руками, будто бы видел ее впервые в жизни.
— Как же так, я же не курю.
Он открыл окно и высыпал туда содержимое пепельницы. В воздух взметнулся голубь, пригревшийся на подоконнике.
— Справедливости ради мне и пить запрещено, но есть повод.
Он поставил передо мной рюмку и налил мне водку.
— Я не хочу, мне вообще нельзя пить много крепкого алкоголя.
Это посоветовал мне мой врач, я периодически нарушал его наставления, зато мог отмахиваться этими словами от настойчивых собутыльников.
— Слушай, я вообще космонавт, пью и не выеживаюсь.
Впрочем, я рассудил, что разговор придется вести трудный, поэтому все-таки взял рюмку.
— Ну, не чокаясь.
Он резко опрокинул в себя стопку, я последовал его примеру.
— Как-то ты траурно это сказал.
— За брата пьем.
— За брата пьем?
— Да-да, за Илиодора. Я тебе не говорил, что он умер в конце декабря?
— Тот самый летчик из шоу с разбитой головой?
— Тот самый.
Ну ничего себе, думал я, такие сплетни я еще не читал. Видимо, я пришел не в подходящий момент. А еще будто бы что бы я ни делал, смерть шла по пятам за мной.
— Жизнь — вообще не сахар, на хуй, это ведь тебе известно? Помню твою историю, вроде золотой мальчик, а Луна тебе не приказала жить долго. Злишься?
Я задумался.
— Блин, мне не кажется, что за это время я хотя бы раз злился именно на это.
— А я бы злился. Иногда мне жалко и того времени, что я в космосе пробыл. Командир вот мой больше двух лет там суммарно. Но потом думаю — видел такое. Ты потом пропадал, из-за того, что ты на съемки не явился, я продержался на выпуск дольше. Где был-то хоть?
Он налил мне еще водки.
— В другом городе ширялся.
На его лице тут же отразилось презрение. Еще бы, он-то должен быть идеально здоров, это было видно и по его красивому лицу и мощному телу. Будто бы подумав о том же, он сказал:
— Пить мне нельзя. Важно всегда оставаться в отличной форме. Поэтому я никому из коллег не говорил о смерти брата, чтоб не пришли следить за моим состоянием. Да я и сам завтра брошу, все, финита ля комедия. Все эти финтифлюшки для дураков. С другой стороны, если жить осталось недолго…
Он не договорил свою мысль, потому что, я думаю, у него не было готового ответа на этот вопрос. Я вот отличался большей расторопностью, очень быстро решил в свое время, что за мой последний год мне нужно убить Илона Маска и попробовать различные удовольствия.
— Мой брат был нелюдимым, поэтому почти никто из моих друзей не знает об этом, только несколько его знакомых да старая мать.
Я почувствовал себя избранным, что я посвящен в эту тайну. Но потом я быстро развеял свои представления о собственной значимости, ведь с Минаем мы были едва знакомы, и рассказывать мне о своем горе было все равно что прохожему на остановке. Мне было жаль, что ему, видимо, не с кем поделиться своим горем, и жаль, что он потерял брата. Ему, видно, хотелось об этом рассказать.
Я спросил:
— А как умер твой брат?
Он отвернулся от меня, говорить об этом ему хотелось, но было тяжело.
— История эта грустная.
Еще бы, подумал тогда я, все истории о смерти грустные. Кроме, может быть, моей, у меня могла бы выйти веселая, если бы не ее позорная часть с Тилем. Но это я думал тогда.
— Убил он себя после того, как выбыл из шоу. Не сразу, но после того, как выбыл, разговоры только об этом и шли. Ездил он как-то к Августу еще поболтать в специальном выпуске.
Он снова молчал, собираясь с мыслями. Потом вдруг встал и достал из холодильника минеральную воду, налил ее вместо водки.
— После травмы головы он был в депрессии. Больше не мог летать, и с головой у него стали не лады. У Или и без того был характер тяжелый, а тут испортился совсем. Заводился по любому поводу, как-то посреди ночи выгнал свою жену в одном халате на улицу. Потом ходил к ней, извинялся, она вернулась, да ненадолго. Заботиться о нем пыталась. Он снова начудил, и тогда она уже ни в какую — развод. Он все искал, куда теперь устроиться, да больше двух месяцев нигде на работе не держался, то хамил кому-то, то переставал выходить на работу. Сложно после того, как ты летал по небу, пойти работать продавцом. Деньги у него какие-то скопленные были, да я иногда подкидывал. Запил. Пока бухал — стал смотреть это наше кулинарное шоу. Очень ему понравился Сол Август, зачитывал его книгу «Жизнь как кулинарное шоу». Он говорил, там написано, что жить можно хорошо, если подобрать правильный рецепт своего счастья. А если даже что-то не получается и ингредиенты твои — говно, всегда можно замаскировать вкус яркими специями. Иля тогда сам начал готовить, а я все удивлялся — чего это он?