— Но, — перебил Рик, — если у вас будет две лошади, а у меня ни одной, то не будет ли это противоречить всей теологической и моральной сути сострадализма?
— У вас есть овца. Черт побери, в личной жизни можете следовать Подъемом. И когда вы сжимаете две эмпатические рукоятки, вы достойно исполняете долг. Вот если бы у вас овцы не было, я бы вас немного понимал, видел бы некоторую логику в ваших доводах. Я бы тогда лишал вас истинного слияния с Сострадальным. Но у каждой семьи в этом доме, так, прикинем, это где-то пятьдесят, по одной на три квартиры, как я полагаю. И у всех есть какое-нибудь животное. У Грейсона цыпленок, вон он. — Барбур показал в северном направлении. — Оукс и его жена владеют большой рыжей собакой, лает она по ночам. — Он задумался. — Кажется, у Эда Смита есть кот. Он держит его в квартире, никому не показывает. Может, просто хвастается.
Рик наклонился над овцой, начал шарить в ее густой белой шерсти. Шерсть, по крайней мере, была настоящая. Он искал, пока не обнаружил то, что ему было нужно — спрятанную контрольную панель механизма. На глазах Барбура он рывком вскрыл панель, обнажая механизм.
— Видите? Теперь понимаете, почему мне так нужен ваш жеребенок?
После некоторого молчания Барбур сказал:
— Эх, бедняга вы. И так все время?
— Нет, — Рик захлопнул панель, выпрямился, повернулся к соседу лицом. — Сначала у меня была настоящая овца. Ее нам подарил отец жены перед эмиграцией. Потом, примерно год назад, помните, я ее тогда возил к ветеринару, вы как раз были наверху, я вышел на крышу и увидел, что овца лежит на боку, не в силах подняться.
— Да вы ее подняли, — сказал, припоминая, Барбур. — Да, вам удалось поднять ее, но потом, через пару минут, она снова свалилась…
— У овец болезни не такие, как у людей, — сказал Рик, — но симптомы одни и те же. Овца не может подняться, и нет способа определить, что с ней: растянута связка на ноге или животное умирает от столбняка. Моя от этого как раз и померла — от столбняка.
— Здесь? — удивился Барбур. — На крыше?
— Сено, — объяснил Рик. — Я не всю проволоку снял с охапки, и Гручо — так я его называл — поцарапался и заразился столбняком. Я отвез его к ветеринару, но он умер… А я взял, да и позвонил в одну мастерскую, где монтируют искусственных животных, и показал им фотографию Гручо. Они сделали мне вот это.
Он кивнул на эрзац-овцу, которая продолжала трудолюбиво пожевывать, не теряя надежды обнаружить следы овса.
— Работа сделана отлично. И времени на уход я трачу почти столько же, сколько у меня уходило на Гручо. Но… — Рик пожал плечами.
— Это совсем не то, — закончил за него фразу Барбур.
— Почти то. Ощущение почти такое же. За ней нужно следить почти как за настоящей. Потому что иногда они ломаются — и тогда соседи могут узнать. Я ее шесть раз возил в мастерскую. В основном — мелкие неполадки. Но если бы кто-нибудь увидел… Один раз заело магнитную ленту, и она начала блеять без остановки. Любой догадался бы, что это механическая неисправность…
— Фургон мастерской, — после паузы добавил Рик, — имеет, разумеется, соответствующую надпись. Какая-то там ветеринарная лечебница. И водитель, как врач, весь в белом… — и вспомнил про время.
— Мне нужно на работу, — бросив взгляд на часы, сказал он. — Увидимся вечером! — Рик направился к своему кару, а Барбур поспешно воскликнул ему вслед:
— Э-э, я никому ничего не скажу. Из наших соседей, то есть.
Рик хотел было поблагодарить, но потом отчаяние, о котором говорила Иран, вдруг мимолетно тронуло и его, и он обернулся.
— Не знаю. Мне уже как-то все равно.
— Но они станут смотреть на вас сверху вниз! Не все, но некоторые точно. Вы же понимаете, как люди относятся к заботе о животных. Не иметь животного — это аморально и антиэмпатично. То есть это не преступление, как сразу после ПМВ, но…
— О, Боже! — Рик остановился и в отчаянии взмахнул руками. — Но ведь я хочу иметь животное. Я стараюсь купить что-нибудь подходящее. Но на мое жалование простого служащего… — Если, подумал он, мне опять повезет. Если за этот месяц я пришпилю четырех анди. Если бы я знал, что Гручо умрет… Два года назад мне удалось взять четверых… Но это было два года назад, до куска проволоки в два дюйма длиной, похожего на обломок медицинской иглы. До столбнячного вируса.