- Ну, так их иногда ставят на место, некоторых даже сажают. Ты что никогда об этом не слышал? – Пожал плечами Степан.
- Слышал. Почему же не слышал? Тогда ответь мне, Степан. Ведь ты же опытный юрист, следователь. Почему это продолжается? Вот ты, подполковник Дорохов, когда служил в Главке, ты наверняка общался со своим начальником, генералом Герасимовым. А что, ты не обращал внимания, что он живет не так как ты? Ведь у него дом, то же в том же районе расположен и размерами нисколько дому Мусаева не уступает. Умер генерал, супруга на пенсии, не работает, но она продолжает в этом доме проживать. Причем у нее две приходящих домработницы, шофер и садовник. На какие шиши, я вас спрашиваю, она этот дом содержит? Но ведь никто даже на эту тему не заморачивается, неудобно как-то, вдова, понимаешь. У меня, как вы знаете, среди знакомых в основном люди науки, что-то делающие для этой страны. Некоторые отдают годы для решения теоретических научных концептуальных проблем, это не прикладная наука за которую хорошо платят. Так вот у них половина зарплаты уходит на оплату коммунальных услуг, а это далеко не роскошные виллы и апартаменты, обычные квартиры, максимум «трешки». Неужели вы думаете, что эти люди могут избирать для себя тех, которые живут в этих престижных районах, ездят на этих престижных автомобилях и учат своих детей в Лондоне. Нет, это система так придумана. Вот нас поражает система выборов, скажем в США и мы откровенно хохочем над ней. А вы что считаете, что у нас все лучше? Я патриот своей страны. – Профессор даже встал. – Да, да. Но вот эти кровососы, они же меня с трибун, с экранов телевизора обманывают, они мне врут и при этом еще пытаются учить. А то, как ты, Палыч, говоришь. – Он повернулся к Степану. – Что их сажают, так этого мало, есть более радикальный способ. Это смерть. Вы думаете почему они так все дружно проголосовали за Европейские ценности? Да потому, что там смертная казнь запрещена, все эти постулаты о неотвратимости наказания, о пожизненном лишении свободы туфта полная. Пока будет хоть маленькая лазейка остаться живым, эти коррупционные преступления будут продолжаться, более того, они будут расти в геометрической прогрессии. Единственное что может их, пусть даже не прекратить, а остановить и снизить, это страх. Страх неотвратимой и неизбежной смерти и забвения. И если это не может сделать государство, а оно не может, так как именно эти люди и представляют собой государство, то это должен делать народ, как истинный носитель власти.
- Ну ты, что-то, уважаемый профессор, антигосударственную пропаганду какую-то здесь развел. – Рассмеялся Коршунов. – Прямо мурашки по коже.
- «Тебя посодют, а ты, не воруй». – Засмеялся профессор. – Помните, как у Эльдара Рязанова в «Берегись автомобиля». А это я так, для себя лично фантазирую.
- Слава богу, что у нас в Думе и Совете Федераций, таких фантазеров со времен твоего коллеги Сахарова, уже как бы и нет больше. – Расхохотался Степан. – Вас ученых теоретиков только допусти до власти.
- Ладно, что конкретно-то об этом безухом племяннике?
- Приехал он сюда, видимо, не ради наших сибирских красот. – Профессор поднял палец. – Неплохо бы за ним негласное наблюдение установить. Тут вот мне Виталий фотку его сбросил, можете полюбоваться. – И профессор положил на стол смартфон с фотографией молодого парня с длинными черными волосами.
- Это Сивый, что ли тебе информацию поставляет? – Степан, с интересом глянул на профессора.
- Для кого Сивый, а для кого и Виталий. – Нравоучительно проговорил профессор. – Что за дворовый жаргон. Интеллигентные люди вроде.
- А как ты представляешь себе слежку за этим мажором? Я что, за ним должен по клубам мотаться? – Повысил голос Коршунов.
- Ну почему сразу ты? – Ухмыльнулся профессор. – Это могут легко сделать люди Виталия. Их это тоже, в конце концов, напрямую касается. Как-никак высокие люди криминальной иерархии замешаны.
- А что это нам даст?
- Многое, в зависимости от того, как мы этим распорядимся. В конце концов, его можно выкрасть, слава богу, опыт у нас уже в этом деле есть.
- Ну, а дальше?
- Пресануть как следует, он все и расскажет. Да что вы из себя девочек-то корчите? – Разозлился профессор. Первый раз, что ли?