- Что, интеллигент? Поколение-то «Беми-бумеров» выносливее вашего, будет?
- Безусловно. Я же тебе говорил.
- Что молодежь, обсуждаете? – Подбежал к ним ни грамма не запыхавшийся генерал. – Не пора ли нам поддать, так сказать.
- Александр Павлович, вы вчера баньку просили протопить, так что прошу. Алексей вас проводит.
- О, это как раз вовремя. Благодарю вас, Степан Павлович. Леша, веди.
- Ну, что здесь у вас? Банька-то вижу, топится? – Коршунов, в накинутой на плечи куртке, после вчерашнего, выглядел совсем не комильфо. – Где генерал, профессор?
- Да уже в баньку пошли после пробежки.
- Какой пробежки? – Вылупил глаза Федор, – Это после вчерашнего-то? И что профессор тоже бегал?
- Как раненый заяц-русак.
- Что делается-то? Жаль я это не видел. Ну ладно, побежал в баню. Кстати, ты там телефон бросил, тебе уже Сивый раз пять звонил, и этот, как его, Цезарь Моисеевич. Ну, ладо, я в баню.
Степан прошел в дом. Действительно, на телефоне было несколько входящих звонков. Степан принял душ, идти в баню не хотелось и только после этого, набрал один из входящих.
- Вы чего там вымерли, что ли? – С раздражением спросил Сивый. – Я же беспокоюсь.
- Да все нормально, вчера засиделись, выпили прилично.
- Ладно, я все равно к вам собирался, так что выпивка за мной, ждите. Мы кстати с Цезарем подъедем, у него для вас кое-какая информация есть. Как вчера с капитаном переговорили? По-моему, он нормальный мужик. У тебя такое мнение не сложилось?
- Давай, Виталий, об этом попозже поговорим. Вы подъезжайте, а я пока пойду в бане этих парильщиков проверю, а то мало ли чего.
Глава 36
В таежной заброшенной избушке Василий чувствовал себя как на необитаемом острове. Единственного транспортного средства, которое хоть как-то связывало их с внешним миром, они теперь были лишены. Хоть и прежде Василий был человеком не очень общительным и одиночество порой доставляло ему удовольствие больше, чем какая-нибудь шумная компания, но все-таки он был человеком сугубо городским и все блага современной цивилизации привык воспринимать как неотъемлемую часть своего быта. Недостатки комфорта его волновали значительно меньше в силу своего прежнего бродячего уклада жизни. Он привык длительное время обходиться без теплого туалета, ежедневного душа и бритья. К еде был тоже не особенно требовательным, но вот отсутствие газет, телевиденья, интернета и сотовой связи огорчало его больше всего. За четверо суток, которые они здесь находились, мир моментально сузился до размеров субъективного созерцания; речка, тропинка, полянка, избушка и кругом тайга, а за гранью этого была полная неизвестность. Конечно, у него был собеседник, Варвара, но с отъездом Черепа и незваных гостей, когда они остались совсем одни, Василий не знал как себя с ней вести. Внешне в их отношениях мало что изменилось, но Василий все чаще ловил себя на мысли, что разговаривая с ней, казалось бы, на пустячные темы, он смотрел на нее уже совсем не дружеским взглядом товарища по коммуналке. Она видимо это заметила и когда он сделал слабенькую попытку приобнять ее за талию, нахмурившись, погрозила пальцем, после чего он окончательно стушевался и не зная как восстановить «Статус-кво», начал оправдываться. Окончательно запутавшись, махнул рукой и ушел на берег реки.
Он думал, что она после его дурацкого приставания замкнется. Потеряет к нему интерес и если и будет общаться с ним, то только в силу какой-нибудь необходимости. Но вернувшись к домику, он встретил весело улыбающуюся Варвару, шутливо заметившей ему, что мол, заволновалась уже. Не утопился ли слабонервный иностранец?
В обед, когда сели за стол в жарко натопленной избушке Варвара, как ни в чем не бывало, налив Василию полную миску наваристых щей, поставила бутылку самогона. Сама же от выпивки отказалась наотрез. Пить в одиночестве Василий тоже не захотел и ограничился лишь одним стаканчиком, так сказать, исключительно для аппетита.
Варвара уже привыкла, чисто по-женски, расспрашивать Васю, а именно так она теперь его называла, о его родных, о службе в легионе, о планах на будущее. Было видно, что ее интересует это не просто для того, чтобы поддержать разговор и это нравилось Василию. Никто никогда не проявлял к нему такого участия, уважения и сочувствия. Мать свою Василий не помнил, она умерла, когда он был совсем маленький, учился он, в начале в Суворовском училище, затем в высшем командном училище, потом в школе КГБ. Отец, полковник госбезопасности, погиб где-то в Африке; то ли в Алжире, то ли в Судане, он точно так и не узнал, государственная тайна. Есть ли у него еще какая-нибудь родня, он тоже не знал; отец ему этого не говорил, а там где он учился, поиски родственников не поощрялись в силу известных обстоятельств. Надо сказать, что и с отцом он, если быть честным до конца, знаком-то был поверхностно и мимолетно, такова судьба всех разведчиков-нелегалов.