- Легко сказать – Промычал Мишин с набитым ртом – Он же авторитет в криминальном мире.
- Он, прежде всего, человек и он так же смертен, как и ты, и я. Понятно? Если мне память не изменяет, то убивали всех; и царей, и королей, и президентов. Даже, если помните, Иисуса Христа, тоже убили. Я вас понимаю; страшно, опасно, но здесь и тариф другой, чем за какого-то полковника Медведева. В два раза.
- Да мочкануть-то, это не вопрос. Как к нему подойти? Его же охраняют как президента. – Мишин снова наполнил бокалы и не обращая ни на кого внимания, выпил.
- Может попробовать на расстоянии из винтореза. – Произнес Брюханов. Он, на удивление, сегодня даже не прикоснулся ни к алкоголю, ни к еде. Был задумчив и угрюм.
- Да по мне хоть с рогатки – Зло и грубо ответил Щеглов и встал из-за стола. – Завтра к вечеру жду результатов. Вот аванс. – И бросив на стол еще один конверт, быстрым шагом пошел к своей машине.
- Не нравится мне все это. – Проворчал Брюханов, провожая взглядом своего начальника. Сдаст он нас или пристрелит после реализации. Мне почему-то так кажется. – Он повернулся к Мишину – Что ты все пьешь, да жрешь, как на поминках? Ты меня слышишь или нет? Ты, хоть представляешь в какой «блудняк» мы с тобой вписались? Ведь выхода-то нет.
- Выход всегда есть, не паникуй. – Прочавкал, уже весьма захмелевший коллега. - За все уплачено, не бросать же – Кивнул он на стол - ешь давай, сегодня вечером работаем.
***
Рассказ доктора, часто прерываемый вопросами, мог бы показаться человеку неопытному, незнакомому с местными обычаями и традициями, неправдоподобным и даже фантастическим.
Вопреки всем ожиданиям, капитан Каримов, выслушал все это, не проронив ни слова. О его внутреннем эмоциональном состоянии можно было судить лишь по изменяющемуся выражению лица, да сжатым поболевшим кулакам.
Цезарь Моисеевич, казалось бы, повидавший в жизни такое, что и в страшном сне не может присниться обычным людям и тот сидел, недоверчиво озираясь, готовый первым крикнуть, что этого не может быть, просто потому, что быть этого не может.
Только один Китаец, с интересом наблюдавший за рассказчиком и не раз прерывал его вопросами, кажется, сразу поверил в это невероятную и чудовищную аферу.
Не вызывал этот рассказ недоверия и у Турка, хорошо знакомого с местными обычаями, а также возможностями клана Мусаевых. В глубине души он уже давно пожалел, что ввязался в это дело. Сивый то далеко, в Сибири, а он здесь, на земле Мусаевых. И то, чем он здесь промышляет, всего лишь их добрая воля, а захотят, прихлопнут как муху. Но дело сделано, риск, конечно, есть. Но вот Цезарь говорит, что Мусаев ведет криминальную войну в Сибири и, по словам адвоката, его не сегодня-завтра грохнут. А тогда, возможно, полетят головы и местных авторитетов, которых Мусаев здесь крышует…. а это значит, что он, при поддержке Сивого…. У Турка аж дыханье сперло.., но он тут же внутренне одернул себя – заранее губы не раскатывай, время покажет, но все таки решил Сивому помогать. В крайнем случае, он может и в Сибирь метнуться, а доктора теперь так и так валить придется.
Суть рассказа доктора заключалась в примитивной жадности с одной стороны и с вседозволенностью, и бесчеловечной средневековой дикостью с другой.
Доктор, хоть официально и трудился на ниве здравоохранения, уже давно подрабатывал «лепилой» в криминальных структурах, штопая израненных бойцов из различных преступных группировок, и еще выполнял другие, тоже не совсем законные поручения. Профильная специальность у него была онколог, а местом работы Республиканский онко-центр. Вот там, когда он в качестве дежурного по врача, осматривал направленную терапевтом девушку, внезапно вошел Ахмет Мусаев.
Девушке, как уже установил доктор, терапевт ошибочно ставил предварительный диагноз - глиобластома. На самом деле у нее была обыкновенная мигрень, хотя она и редко бывает у людей такого возраста, но случается. Во всяком случае, томография страшную болезнь не подтвердила.
Мусаев, проводив девушку взглядом, стал очень живо интересоваться, кто, мол, такая, откуда, каково семейное положение, в общем заинтересовался не на шутку. Даже полюбопытствовал, зачем она обратилась к нему, а услышав, что девушка здорова и пришла на прием к онкологу по ошибке терапевта, задумался, а затем предложил ему, под любым предлогом ее госпитализировать, обещав оплатить палату.
Мотивировал он это тем, что уже давно обещал, одному иностранному эмиру такую красивую восточную девушку и что Тамара как нельзя лучше подходит для этой роли.
Ошарашенный доктор естественно вначале возражал но после того как Мусаев напомнил ему, насколько он уже замаран в криминале, доктор вынужден был согласиться. На следующий день на машине «скорой помощи» растерянную, заплаканную девушку доставили в онкоцентр и поместили в отдельную палату, нашпигованную разной медицинской аппаратурой, чтобы у нее отпали все сомнения в серьезности ее заболевания. Каждый день лично сам доктор вводил ей психотропные препараты, после которых она то спала, то находилась в пограничном состоянии между сном и явью, более похожим на бред.