— Плетьми всех засеку, собачье племя!..
Кабанбек в одной нательной рубашке выскочил во двор. Увидев его, Батока притворно-ласково спросил:
— Ну что, дорогой зятек, сладко поспал? — И вдруг взорвался: — Где… где Акманглай? — Батока задыхался. — Говорил… говорил тебе, поставь на эти ночи муртазака у конюшен. Нет, псы будут стеречь!
И только теперь Кабанбек понял: увели Акманглая, лучшего коня Батоки, если не считать Елептеса, которого мурза подарил сыну.
Кабанбек не сомневался, что кража Акманглая дело рук того шакальего выродка — Бекболата. Собаки его знают и потому, лишь тявкнув, смолкли. Табунщику известны все конюшни мурзы. Пришел за Елептесом, а, не найдя его, увел Акманглая. К счастью, Арсланбек еще вчера уехал на Елептесе к своему другу в горный аул.
Чувствуя свою вину, Кабанбек не смел взглянуть на тестя.
— Ну что стоишь как истукан? — рявкнул на него Батока. — Хоть из-под земли достань мне коня! Вернешься без Акманглая — голову снесу!
Кабанбек бросился в дом, облачился в черкеску, опоясался камой, схватил карабин.
Через несколько минут отряд конных муртазаков галопом выскочил со двора.
Они объехали все соседние аулы, направились в горные селения. Там к ним присоединился Арсланбек.
Но куда бы они ни приезжали, в каком бы ауле ни спрашивали о таком-то всаднике и таком-то коне, никто ничего утешительного сказать не мог. Было очевидно: похититель, минуя аулы, ушел в глубину гор.
НАБЕГ
Бекболат и его спутники — Мухажир и Азиз — возвращались из набега. Акманглая вел на поводу Бекболат. Ехали ночью, днем отсиживались в укрытии. Вернулись в стан ранним утром.
Их встречал сам тамада. С ним был какой-то человек, в шапке бухарского каракуля, дорогой черкеске, рукоять кинжала позолочена, а ножны отделаны серебром. На ногах сапоги из сафьяновой кожи.
— О, добрый конь!.. Машалла, машалла! — восклицал тамада, похлопывая по холке Акманглая.
— Азамат! — крикнул он казанши. — Накорми молодцов самым лучшим шашлыком!
— Будет сделано, тамада! — отозвался тот.
Бекболат колебался: сказать тамаде, что это не тот конь, за которым ездили, или умолчать? Наконец желание во что бы то ни стало вырвать Елептеса из рук мурзы заставило его признаться.
— Тамада-агай! — воскликнул он. — Это не Елептес. Это Акманглай.
Тамада разом сделался мрачным, как туча. Густые брови сошлись на переносице, рука легла на рукоятку камы.
— В усадьбе его не было. Я облазил все конюшни, все сараи, — сказал Бекболат.
— Так где же он? — грозно спросил тамада.
— Не знаю, тамада-агай… Наверное, пасется в табуне…
Тут вступил гость:
— А скажи, джигит, есть у мурзы Батоки кабардинские кони?
— Целый табун, агай! — поспешно ответил Бекболат, сразу догадавшись, зачем приехал гость. — Чистокровки!
Глаза гостя загорелись. Он живо повернулся к тамаде:
— Как же решим?
Тамада распорядился поставить Акманглая отдельно. Хорошо накормить, напоить, чтоб конь отдохнул: он потребуется ему нынче.
На закате солнца тамада, оседлав Акманглая, выехал из стана вместе с незнакомцем.
Вернулся он на второй день и был очень добр с Бекболатом. Тот понял: тамада хочет послать его на какое-то новое дело.
Бекболат не ошибся. Скоро вожак абреков пригласил его в свой кош.
— Садись, джигит! — Он кивнул на разостланную бурку и сел сам. — Ну спасибо тебе за коня. Хотя Акманглай не столь резв, как был мой, но зато вынослив…
— Тамада-агай! — воскликнул обрадованный Бекболат. — Мы и Елептеса уведем. Клянусь небом: рано или поздно, но Обгоняющий ветер будет у нас!
Тамаде нравился этот решительный и горячий парень. Таким в молодости был он сам и питал сейчас к Бекболату почти отеческие чувства.
— Машалла, сынок! — ласково сказал он. — А теперь, джигит, вот какое дело. Нам надо раздобыть десять кабардинских чистокровок. Говоришь, у Батоки целый табун?
— Да, агай, я сам пас!
— Так вот, джигит, снова поедешь с Мухажиром и Азизом и возьмешь у мурзы десять чистокровок. Мухажир знает, кому передать коней. Понятно?
— Да, тамада-агай!
Бекболат был несказанно рад такому заданию и был готов отбить не только десяток коней, а угнать весь табун: жажда мести роду Батоки ни на минуту не затихала в нем.
Ночи стояли лунные, светлые. Идти на дело в такую ночь опасно. Но тамада, очевидно, торопился выполнить заказ и распорядился отправляться в путь.
Впереди ехал Мухажир: он знал в здешних местах каждую тропинку. За ним Бекболат. Позади Азиз с карабином за плечом. Он ушел в абреки еще мальчишкой вместе с отцом. В одном из набегов отца убили, и теперь при налетах Азиз был отчаянно дерзок и беспощаден.