— Это какой же Маметали? — Старичок наморщил лоб, задумался. — Такого, парень, не знаю. А вот ногаец Магомет есть.
Бекболат знал, что для русских все ногайцы — Магометы, как для ногайцев все русские — Иваны.
— Да, да, акай, Магомет, Магомет! — радостно воскликнул он.
— Ну так бы сразу и сказал! — Сморщенное личико старика сразу подобрело. — Знаю, знаю Магомета. Как не знать!
— Моя хочет говорить ему… Скоро говорить…
Старичок весело рассмеялся, покачивая головой:
— Ну и лопочешь ты, парень! Сразу и не поймешь, что к чему. Стало быть, позвать его?
Бекболат кивнул. Старичок закрыл на засов калитку и по-куриному засеменил к низкому длинному зданию, над которым возвышалась большая кирпичная труба. Скоро оттуда вышел Маметали. Дядя был в брезентовом фартуке. Рукава рубахи засучены по локоть. На ногах тяжелые, из воловьей кожи сапоги. Он шел широким, торопливым шагом. Старичок еле поспевал за ним.
Племянник и дядя крепко обнялись.
— Не ждал, не ждал! — обрадованно говорил Маметали. — И очень беспокоился за тебя. Думаю, по молодости да по горячности натворит там дел… Ну, как говорят, слава великому аллаху! — Маметали улыбнулся, хлопнул племянника по плечу: — Молодец!.. Эге! Да у тебя новый конь! А где же Елептес?
Бекболат смутился, опустил глаза.
— С мурзой Батокой поменялся… — пролепетал он, покраснев до ушей.
Маметали понял, что с парнем стряслось неладное. Но расспрашивать не стал: не время и не место!
— Что ж, Болат, — сказал он, — сейчас доложу управляющему: так, мол, и так, кунак у меня, родич, прошу отпустить. И пойдем ко мне отдыхать, гостевать.
Сначала они шли по берегу Илинчи́ка. Бекболат вел коня в поводу. Вода в реке была такая прозрачная, что можно было пересчитать на дне мелкие камушки. Недаром тут и построили шерстомойную фабрику.
Белокопытый дернул головой, потянулся к воде.
— Дядя Маметали! Погоди, я попою коня, — сказал Бекболат.
— А не рановато? Не обезножет?
— Нет, он уже остыл.
Бекболат закинул повод на шею Белокопытого, и тот сам вошел в реку. Долго цедил сквозь зубы холодную прозрачную влагу. Потом поднял голову, посмотрел вокруг, тихонько заржал.
— Товарищей окликает! — Бекболат грустно улыбнулся. — Пойдем, дружок, пойдем. Далеко, не услышат!
Город начинался тотчас же за рекой. Окраинные глинобитные халупки подступали к самому берегу.
Они долго петляли по кривым, ухабистым переулкам и улочкам, пока наконец Маметали не остановился перед низенькой беленькой мазанкой с крыльцом.
— Вот мы и пришли. Коня привяжи, а после чая я сведу его на луг. А на ночь накосим травы.
Они вошли в небольшие сенцы, делившие хату на две половины. Маметали постучал в дверь направо.
— Арина Семеновна!
На пороге показалась женщина лет пятидесяти в темном ситцевом платье, в переднике.
— А, Магомет! — воскликнула она. — Да с тобой еще кто-то!
— Племянник мой, Болат. Сестры сын.
— Просим милости. У меня обед готов, — с низким, почтительным поклоном сказала хозяйка дома.
— Спасибо, Арина Семеновна. Мы и чайком обойдемся… У вас, кажется, коса была? Болат на коне приехал: травы надо накосить.
— Есть, есть. В сарае висит. Берите, когда понадобится.
— Спасибо!
Маметали открыл дверь, что была слева.
— А это моя комната. Заходи, — кивнул он Бекболату.
Комнатка была небольшая. В переднем углу стоял столик, накрытый бумагой. Около него две некрашеных табуретки. Справа у стены железная кровать, застланная серым суконным одеялом.
В ауле у всех кровати деревянные. И только у мурзы Батоки, говорят, какая-то необыкновенная — вся блестит, со сверкающими шарами и шишками. Но Бекболат никогда не был в его доме, и теперь видит железную кровать впервые.
В заднем углу небольшая печка. Вместо казана плита с круглым отверстием и набором кольцевых крышек.
— Ну, располагайся, брат, как дома! — услышал Бекболат голос дяди. — Черкеску вешай вот сюда.
И все же Арина Семеновна принесла обед. Завернутый чугунок с борщом, жестяную миску с картофельными оладьями.
— Горячие еще, — сказала она, ставя все на стол. — Кушайте на здоровье!
— Спасибо, Арина Семеновна. Мы бы и чайком обошлись.
— Как можно! Парень с дороги, поди, устал, проголодался. Борщ вкусный, наваристый.
— Да что же вы стоите, Арина Семеновна! Присядьте! — предложил табуретку Маметали.
— Спасибо, Магомет. Не буду вас стеснять, пойду… Племянник у тебя, смотрю, этакий орел, что лицом, что статью. А брови — крылья соколиные, и только!