Бекболат смутился, на загорелом, обветренном лице проступил румянец.
— Ну, кушайте на здоровье!
Арина Семеновна ушла, а Маметали и Бекболат принялись за обед.
Маметали с аппетитом уплетал густой наваристый борщ, а Бекболат, впервые пробуя это блюдо, глотал с трудом. При этом у него было такое страдальческое выражение лица, будто пил горький отвар полыни от простуды.
Маметали весело рассмеялся:
— Не нравится? Ну, тогда ешь оладьи. А сейчас я чай вскипячу.
Оладьи Бекболату понравились, и он с удовольствием съел несколько штук.
После обеда свели Белокопытого на луг к реке. Потом накосили травы.
Легли спать рано. Маметали тотчас уснул. А Бекболат долго лежал навзничь с открытыми глазами. Встал, на цыпочках подошел к окну. Луна освещала соседние небольшие, приземистые хатки. Далее ничего не было видно.
Он снова лег. Тетя Арина чем-то напоминала ему покойную мать, и как только он закрыл глаза, перед ним встала Кани. А когда уснул, мать вошла в комнату. «Ну как, сынок, хорошо тебе на новом месте? Я рада, что ты пришел к дяде. В ауле ты нажил бы кровника и погиб… Нет, нет, солнце мое, не думай мстить за отца. Убийцу накажет аллах». Она стала удаляться.
— Абай! Не уходи! — закричал Бекболат и проснулся.
Маметали вскочил. В свете луны, заглядывавшей в оконце, он увидел Бекболата. Племянник сидел на койке с широко открытыми глазами и бледным лицом и смотрел на дверь.
— Что с тобой, Болат? — спросил Маметали.
— Да так… Просто спать не хочется…
Когда Бекболат проснулся, в комнатке было светло. Дядя Маметали уже собрался на работу, натянул брезентовую куртку, такие же штаны. В руках держал брезентовые же рукавицы.
— Выспался? — спросил он.
— Выспался, агай.
— Тогда вставай. На плите чай и пирожки с творогом: тетя Арина угощает. А в столике есть сыр. Так что доживешь до вечера! — Дядя улыбнулся. — Ну, будь хозяином! — Шагнул к двери, но у порога вдруг остановился: — Да, коня я свел на луг!
Маметали ушел. Бекболат рывком поднялся с койки, распахнул оконце. В комнатку повеяло утренней свежестью.
После завтрака Бекболат вышел за калитку. Улочка была кривая, узкая. На рассвете прошел дождь, и теперь кругом стояли лужи. В них отражалось небо, такое же высокое и синее, как и у них в предгорье. И улочка походила на их аульную. Да и сам город здесь, на окраине, смахивал на большой аул, раскинувшийся среди оврагов и балок. И только вдали виднелись большие дома.
По улице шли люди. Они куда-то торопились, были молчаливые и озабоченные.
Бекболат шагал от улицы к улице. Чем дальше, тем дома́ становились добротнее. Некоторые были двухэтажные.
Странно, но он, как мальчишка, боялся заблудиться и повернул обратно. Он решил посмотреть Белокопытого.
Завидев Бекболата, конь заржал.
— Салам, салам! — крикнул ему Бекболат. Подошел, ласково потрепал по холке. — Пить хочешь? Пойдем!
Он снял путы, напоил Белокопытого и снова пустил пастись, а сам сел на берегу реки. В воде отражались облака. Они походили на голубые льдины, и волны несли их в степь к водам Кубани. А там далеко-далеко на ее берегу родной аул. Там его очаг, там Салимат…
Сердце его сжалось. Как он соскучился по ней! Он, наверное, отдал бы даже коня, чтобы свершилось чудо, и Салимат оказалась бы сейчас рядом с ним здесь, на берегу…
Потом перед его глазами встает Амурби… Будь проклят тот день, когда он решил податься в абреки! Нет, не добрый аллах, а злой, коварный шайтан подстроил ему встречу на дороге с абреком Мухажиром, который увел его в свой разбойничий стан.
Его мучила совесть, что он не рассказал обо всем дяде Маметали. Сегодня он это сделает и посоветуется с ним, как быть дальше.
Он до вечера пробыл на берегу реки. Вернулся домой вместе с Белокопытым. Поставил его в хлев, где когда-то хозяйка держала корову.
Скоро пришел с работы Маметали. Он сразу заметил, что Болат растерян и подавлен, порывается что-то сказать, но не решается.
Маметали принес степного сыру, плитку черного чая, чтобы угостить племянника настоящим ногайским — со сметаной и перцем.
За чаем Маметали пристально посмотрел на племянника:
— Я же твой дядя, скажи, что у тебя. Какая беда стряслась?
Бекболат, кажется, только этого и ждал. Рассказал обо всем — и о скачках, и о том, как мурза отнял у него Елептеса, как Кабанбек избил его, и о том, как ушел в абреки, чтобы отомстить роду мурзы, и о набеге, при котором погиб Амурби…
Положив на стол большие натруженные руки и склонив голову, Маметали долго молчал. Сейчас он очень пожалел, что не увел тогда Болата, оставил в ауле горячего безрассудного мальчишку одного.