— Вот что, Болат, — наконец сказал он, — в прошлый раз я необдуманно согласился с тобой: оставил тебя в ауле. А теперь мое слово твердое, слово старшего: ты будешь жить у меня. Подыщем тебе работу.
И на другой же день Маметали продал Белокопытого, Бекболату купил городскую одежду — пиджак, сапоги, штаны, две рубашки.
Бекболат примерил покупки, невольно улыбнулся: как русский стал! Только бритая голова выдавала мусульманина.
Маметали понял его улыбку. Сказал:
— Можешь и чуб отрастить.
— Гяуром назовут, — возразил Бекболат.
— Глупости! Верность своему народу доказывают не волосами, а делами, — сказал Маметали.
НОВЫЙ ДРУГ
Сегодня Маметали вернулся с фабрики не один, с невысоким коренастым человеком. Бекболат сразу узнал в нем лудильщика Сулеймана, который был у них в ауле. Хотя он внешне не походил на дядю Маметали, у них было что-то общее. Оба добродушные, степенные, неторопливые. Будто они владеют каким-то секретом мудрости и всё знают наперед.
— А, Болат! — воскликнул Сулейман еще с порога. — Вот и встретились! — Он шагнул к Бекболату и первым подал руку: — Салам алейкум!
— Алейкум салам, Сулейман-агай!
Маметали захлопотал у плиты, готовя чай, а гость обратился к Бекболату:
— Есть у меня в кузнице свободное место подручного. Будешь работать со мной. Работа не легкая.
— Ничего, — отозвался от плиты Маметали, — парень он крепкий.
— Ну, так как, согласен? — спросил Сулейман.
Бекболат кивнул.
— Вот и добро! — воскликнул гость. — Там у меня один уже есть. Таких же лет, как ты. Из русских. Колька-Соловей.
За чаем Маметали и Сулейман говорили о том о сем. Вспомнили про какого-то чудака у них на фабрике, как тот купил по случаю на базаре великолепные, с жесткими лакированными голенищами сапоги. Сунул их под мышку, на радостях выпил косушку. Пришел домой, хотел похвастать жене, а в руках одни лишь голенища из крепкого картона, а головки отвалились по дороге.
Оба весело смеялись. Бекболат тоже невольно улыбался: его удивляло, что такие серьезные люди могут по-мальчишески веселиться.
— Ну прямо и смех и грех! — вытирая тыльной стороной ладони глаза, говорил Сулейман. Но вот он снова стал серьезным: — Значит, так, Маметали: завтра приходишь на фабрику с Болатом… Спасибо за угощение и за компанию тоже.
— Я тебя провожу, — сказал Маметали.
…Утром поднялись рано. Бекболат почти и не спал, все думал, что ждет его на фабрике: какие люди? Что за работа?
После завтрака Бекболат надел дядину рабочую куртку, нахлобучил картуз. На ноги вместо легких чувяков натянул тяжелые, непривычные сапоги.
— Ну, в добрый час! — сказал Маметали.
— В добрый час! — как эхо, повторил Бекболат.
Узкими кривыми улочками и переулками вышли за город. С пригорка была хорошо видна вся фабрика — большое длинное здание. Над ним кирпичная труба, словно минарет. Только потоньше и намного выше.
— Это сама фабрика, — пояснил Маметали. — А вон то здание — контора. За ней двухэтажный дом хозяина. А в низине бараки. Большинство рабочих из города. Но часть живет здесь, в этих бараках. На берегу реки навесы для сушки шерсти. А это склады для готовой продукции.
— Маметали-агай, откуда же хозяин берет столько шерсти? — спросил Бекболат.
— А он скупает ее чуть ли не со всего Кавказа. Его знают не только наши баи, но и русские. Через Белоярск проходит железная дорога, которая связывает Россию с Закавказьем. По ней наш хозяин и сбывает шерсть в оба конца. Делец крупный и ловкий! Когда-то был простым перекупщиком, сам ездил по окрестным селениям, скупал шерсть и перепродавал. А теперь вон как разбогател! Столько выжал поту из рабочего человека! Да и Крови немало пососал…
Они подошли к воротам фабрики. Старичок сторож почтительно приподнял картузик:
— Здравия желаю, Магомет!
— Здравствуйте, Матвей Иванович!
— Смотрю, никак, и племяша хочешь записать на фабрику? — поинтересовался старичок, показывая трубкой на Бекболата.
— Угадали, Матвей Иванович.
— С богом! С богом!.. Проходите.
Маметали провел племянника в кузницу. Это было небольшое, до черноты закопченное помещение, с двумя маленькими оконцами и такое сумеречное, что поначалу Бекболат ничего не увидел. Когда глаза немного привыкли, разглядел горн с огромными кожаными мехами. Их раздувал молодой рыжеголовый парень. «Наверное, нелегко такими дуть!» — невольно подумал Бекболат. Посреди земляного пола две наковальни: одна большая, другая поменьше. Кузница была полна угарного смрада. У Бекболата с непривычки закружилась голова.