Но сегодня мне нужно было решить мою проблему легализации и опекунства. А в этом, я надеялась, мне поможет мистер Секкер, о котором упоминала матушка.
На всякий случай, взяв документы о браке матери, поехала в Чизуикскую церковь, чтобы посетить воскресную проповедь. К религии я относилась равнодушно, тем более после того, как пережила свою смерть. Иисус, Мухаммед, Будда - разницы особой между ними не видела. Что я точно знала, это то, что люди использовали религию в свою пользу. Все! Исключений нет! Тайна исповеди, молитва, проповедь - имеет смысл, только когда человек искренне верует, и тогда возможно чудо! Но это бывает так редко.
В церковь мы зашли со стороны Черч-стрит. Изнутри церковь выглядела средневековой, впрочем, как и снаружи. Зал был полупустой, прихожане постепенно заполняли помещение и рассаживались на скамьях. Я поняла, что пришла слишком рано. Посадила няню, а сама решила прогуляться, накинув чары «неприметности».
Походив по сырым каменным коридорам и продрогнув, решила подняться на башенку. Тут я увидела, как в мою сторону направляется джентльмен. Убравшись с его дороги, я попала в какую-то каморку. До самого потолка на полках стояли бутылки. Принюхавшись я поняла, что это вино.
- Мило, - хмыкнула и вышла снова в коридор. В конце коридора за дверью слышались мужские голоса. Не знаю, что меня подвигло на подслушивание, но я подошла ближе к двери и включила заклятье «ухо».
- Жонас до твоей проповеди еще есть время. Успеешь своей религиозной чепухой насытить уши прихожанам, - послышался насмешливый мужской баритон.
- Помилуй Стайн, ты говоришь ересь, - послышался вкрадчивый мужской голос в ответ.
- Брось Жонас. А то я не знаю, как ты сам к этому относишься. Лучше расскажи есть ли среди них хорошенькие прихожанки, - рассмеялся Стайн. И тогда я не слишком пожалею о том, что пришел к тебе сюда. Что случилось? Мы могли и вечером поговорить за стаканчиком Жуайена. Зачем ты прислал эту странную записку, - недоумевал собеседник викария.
- Может наконец ты выслушаешь меня? - возмутился Секкер. Я уже пять минут пытаюсь объяснить тебе причину, а ты не даешь мне вставить ни слова.
- Я весь во внимании мистер Секкер, - с иронией произнес Стайн.
- Ты помнишь тех двух французских аристократок? - спросил викарий.
- Графиню де Лувье и маркизу де Креки? - тут же переспросил тот, кого викарий называл Стайном.
Я насторожилась. Речь шла о моей матушке. Интересно, что тут происходит, - подумала я и устроилась поудобнее в нише рядом с дверью в комнату, где проходила беседа двух очень даже подозрительных джентльменов.
- Еще бы не помнить. Благодаря, одной из них мы разбогатели, - продолжил Стайн. Есть причина тому, что ты их вспомнил?
- Несколько дней назад я получил письмо от некоего мистера Сольми, где он сообщает, что маркиза де Креки просила передать письмо для меня. - сказал викарий.
- Что в нем? - перебил Стайн.
- Прошу не перебивай меня, - разозлился Секкер. Я встретился с этим Сольми. Это поверенный. Маркиза пришла к нему и просила найти меня и передать для меня письмо. Почти два года Сольми искал меня. Наконец, узнав по своим каналам, что я вернулся из Италии, отправил мне записку. В письме маркиза говорит о своей дочери и просит помочь ей, а также отдать ей камень. Что скажешь?
- А что ты хочешь, чтобы я сказал? – вопросом на вопрос ответил Стайн.
- Что нам делать? - повторил викарий.
- А где находится сама маркиза? спросил Стайн.
- Маркиза пишет, что, если я читаю ее письмо, это означает, что ее уже нет в живых. Ты же сам помнишь наш разговор, она никому не говорила о том, что отдала камень мне. Уверяла, что только мне доверяет. Ты же знаешь, как мне удалось ее осторожно подвести к мысли о том, что у нее могут его украсть, - рассказывал викарий.
- Вы милостивый государь меня удивляете. Просто скажите дочери, что ее матушка запамятовала, и что ты вернул ей камень, - расхохотался Стайн. Что может сделать эта девчушка.
- Чувствую я, что ее дочь вскоре будет здесь. – вздохнул викарий.
- Помилуйте! Мистер Секкер что с вами? Боюсь, что вашими следующими словами будет: «Стайн! У меня проснулась совесть, если не камень, то нам следует вернуть хотя бы деньги», - шутил Стайн. И как имя дочери нашей маркизы? Она должно быть хорошенькая! – мечтательно добавил Стайн.