— И?
— Что и, я ничегошеньки не помню. Я тогда обкурилась до чёртиков. Лили всё распиналась, изливала мне душу, а я летала в далеких далях. Потом мертвецки уснула. Когда проснулась от дикого голода, Лили и след простыл.
— Понятно, — вздохнул я.
— Если тебе так горит всё разузнать сегодня же, дай ей кокс, иначе через пару глотков виски она вырубиться, и тебе придется всю ночь мучатся без сна.
Я почувствовал какое-то легкое прикосновение. Заглянув под стол, увидел, что босая аккуратненькая ножка, принадлежащая рыженькой, гладит меня по лодыжке.
— Уверяю, Макс, ты этой ночью не сможешь уснуть, — Катя лукаво подмигнула.
— Кокс на чиппендейловском комоде, — сказал Майкл, — в чёрной урне с прахом моего деда.
Я не считаю себя моралистом, эталоном нравственности, но тем не менее отношу себя к людям порядочным, на нескольких господних заповедях зиждиться моя совесть. Вернее сказать, я придерживаюсь первого правила врачей — не навреди. Видимо, поэтому меня притягивают добрые, образованные люди, которые также имеют исключительно свой моральный кодекс и плюют с пьедестала здравого ума на предрассудки, плюют на общественное мнение.
— Майкл, по-моему, это чересчур, тебе так не кажется?
— Макс, мы с тобой знакомы тыщу лет…
— Меньше года, — вставил я.
— Тем более, пора бы уже привыкнуть к моему чувству юмора.
— Всё никак не получается.
— Почему? — обидчиво спросил он.
— Майкл, прекращай, — я закурил, выдохнул облако свинцового дыма. — Ты же видишь до чего я докатился, хочу заполучить кокаин, чтобы восемнадцатилетняя девчонка с его помощью была в состоянии рассказать, что ей известно о дроне. Майкл! — ударил я по столу. — Где наркота?
— Да ладно тебе, Макс, без нервов, — с ухмылкой на устах произнёс друг. — Сказано ведь было — кокс в чёрной урне с прахом моего деда.
— Ты меня совершено запутал, — сдался я.
— И меня, — произнесла рыжая.
Майкл не говоря ни слова, полез в карман белых брюк, вытащил свёрток и кинул мне на стол:
— Ну как можно было на такое повестись, — засмеялся Майкл. — Кремированный еврей, это тоже самое, что христианин с поясом смертника. Уж кто-кто, а ты в курсе, — он пальцем указал на меня, — что мой дедушка Абрам Варшавский захоронен на горе Сион в Иерусалиме, рядом с Оскаром Шиндлером.
— Что? — в один голос с Катериной удивились мы.
— Так, ладно, обещаю, что как-нибудь об этом расскажу, — Майкл бросил на меня укоризненный взгляд, — ещё раз. — Обязательно расскажешь! — отреагировал я.
— Макс, с кокаином будь осторожней — продолжил Майкл, возвращая нас с земли обетованной в грешный Египет, — он чистый, как слеза младенца.
Я долго не раздумывая, со свёртком в руке направился к Лили, мысленно прорабатывая предстоящий разговор: «Итак, Лили, будь добра, расскажи всё что ты знаешь об этом клятом дроне. Расскажи с чувством, с толком, с расстановкой».
Лили лёжа, считала звёзды, так мне представлялось, но приблизившись, увидел, что она спит. Вокруг неё образовалось мокрое пятно, небрежно повторяющее контур тела. Казалось, сама стихия взяла на себя роль криминалиста. Казалось, сейчас соберется толпа зевак, начнут мобильными фотографировать место преступление. Молодой невыспавшийся полицейский под вой сирен будет яростно кричать прохожим чтобы они убирались по домам. Вдруг один из зевак в бежевом плаще, в измятой грязной сорочке, дыша недельным перегаром, тыкнет полицейскому в рожу корочку. Кривя носом сплюнет на асфальт и направится к трупу нетвердой походкой. Опустившись на корточки рядом с телом, он уберет с лица умершей прядь волос и весело скажет:
— Лили, вставай, праздник ещё не закончился. Я принёс тебе кокаин.
К моему удивлению, Лили не отреагировала.
— ЛИЛИ, ТВОЙ АККАУНТ В ИСТАГРАМЕ ЗАБЛОКИРОВАЛИ!
Безрезультатно. Я приблизился ухом к её носу.— Ребята! Мне кажется у нас проблема!