Копаться в себе дело — неблагодарное, бестолковое. Уж лучше играючи познавать внешний мир, чем безнадежно пытаться осознать свой внутренний.
Пальма похлопала ладошкой по кожаному сиденью «Харлея»:
— Поехали, писатель.
Упоённо наблюдая за прекрасным существом, которому черный мотоцикл с хромированными выхлопными трубами придавал дьявольские черты: небесный чистый ангел превращался в падшего искусителя; я для себя отметил, что байк создаёт нереальные образы. Каждая девушка на железном коне обретает фантастические сексуальные формы, — изгиб поясницы, округляет любую задницу, даже тем девушкам, которые этой задницы отродясь не имели. Шлем с интегрированной защитой подбородка и тонированным стеклом, может скрыть любые недостатки лица.
Усевшись на задние сидение «Харлея» и нахлобучив на голову каску, я легонька шлёпнул по ляжке Пальму, мол — трогай. Мотор мотоцикла взревел, будто собирался стартовать на другую планету. Заднее колесо взвизгнуло, оставив след протектора на асфальте и столб дыма в воздухе. Мы помчались вперед.
Пальма отлично управлялась с мотоциклом, он хоть и не стал её продолжением, но чувствовалось, что их объединяют крепкие дружеские связи, — Харлей откликался на каждую просьбу, однако не всегда понимал, чего конкретно желает подруга.
Мы миновали «Gulali Donuts», Пальма легонька меня толкнула локтем.
Незадолго до окончательного разрыва, когда я уже дал понять, что у наших отношений нет будущего, Пальма всё равно частенько приезжала в Убуд, чтобы навестить бессердечную тварь, в смысле меня. Она каждый раз покупала в Gulali пончики с шоколадной начинкой. Стоило только маленькому кусочку попасть в рот, как он тут же таял. «Вкуснятина» — говорила Пальма, слизывая крем с уголков рта, пока солнечные лучи скользили по нашим лицам.
Наверно, то, что я скажу, прозвучит странно, быть может, надменно, но тогда, смотря на девушку, уминающую один за другим пончики, я испытывал почти такую же горькую тоску, как в кабинете ветеринара, объявившего, что моего кота Амура нужно усыпить, ибо если не сделать эвтаназию, он еще долго может прожить в жутких муках.
Перед нами резко затормозили два мопеда, Пальме едва удалось не врезаться. Двое мелких местных пацанов (лет двенадцати) соскочили и развернули мопеды на встречную полосу. Мы обогнули их транспорт, стремительно набирая скорость. Парни что-то нам выкрикнули вдогонку, но мы не расслышали. Проехав обувной магазин «Zuma», где я в прошлом месяце купил себе ядовито-салатового цвета вьетнамки, мотоцикл приближался к перекрестку.
Впереди показалась статуя Индры. Царь богов и повелитель небес, стоял на слоне и двух змеях, держа в левой руке лук, в правой стрелу. Я давно полюбил Индру всем сердцем, как самого себя. Шучу, конечно, но мне нравилось, что в Ведах существует божество, чей удел творческой силой разрушать мрак и хаос, создавать совершенные мысли и формы.
Как назло, для всех верующих да и неверующих тоже, у подножья статуи правоохранительные органы устроили облаву. Мигали огни двух патрульных машин. Полицейские приказывали предъявлять документы на транспортное средство и водительские права. Пальма нервно заерзала в седле.
— У тебя с документами порядок? — спросил я.
— Не совсем.
— Что это значит?
— Это значит, что в моих международных водительских правах не открыта категория «А».
— Как не открыта? — рассердился я. — Почему ты мне сказала?
— Макс, ты считаешь, что сейчас самое время об этом поговорить?
Впереди оправдывался парень, говоривший с сильным австралийским акцентом, на помощь к нему подоспели его соотечественники, чьи байки находились в очереди для проверки документов. Началась ожесточенная перебранка. Через минуту с улицы Raja Adong подъехала еще одна полицейская машина. Из салона авто выбежали копы. Раздавались гневные крики: на балийском и английском языках.