— Макс, — услышал я, — спустись на землю. Ты чего?
— Я только что побывал в Нью-Йорке, малыш.
Пальма спросила:
— Как там погодка?
— Замечательная, — отвечал я, поглаживая собаку.
— Глянь-ка на небо.
Над нами лентой тянулся густой серый дым.
— Агунг?
— Да.
— Ты же говорила ничего серьезного.
— Ничего серьезного, говорили сейсмологи.
Мы ускорили шаг, пёс верно следовал за нами. Приблизившись к вилле друга, мы заметили черный микроавтобус с тонированными стеклами, рядом с ним стоял мой байк и мотоцикл Майкла. Хромированные трубы Индиана отражали кроны деревьев, угол крыши и темную полосу дыма, тянущуюся по небу. Пальма была уверена, что это копы нагрянули к Майклу. Я сомневался.
— Давай поступим так, ты останешься здесь, а я пойду в разведку. Если меня не будет больше пяти минут, тогда беги отсюдова прочь.
— Макс…
— Не перебивай меня, — сердито сказал я. — Первым делом звони в своё консульство, потом звони к моим. Расскажи послам всю правду целиком, нам ничего скрывать, ничего преступного мы не совершали.
— Макс, — взмолилась девушка, — всё обойдется?
— Непременно, — я по-отечески поцеловал Пальму в лоб.
Трудно быть ниндзя, трудно быть таким ловким и тихим. Чем больше я старался не издавать звуков, крадучись к жилищу друга, тем громче эти звуки звучали: камешки под подошвами кед, хруст в суставах, да что там говорить, даже кашель курильщика впервые проявился именно тогда. Добравшись к парадному входу, я почему-то перекрестился, и лишь потом взялся за дверную ручку. Дверь оказалось открытой, впрочем, как обычно. Вначале я просунул голову, вслушивался. Но кроме своего тяжелого дыхание ничего не слышал, поэтому убедив себя, что Майкл отсыпается после сумасшедшей ночи, смело, хоть и тихо зашагал внутрь дома. Какое-то гадкое предчувствие преследовала меня, предчувствие, которое было никак не связано с правоохранительными органами.
Я стоял на пороге гостиной. Она практически не видоизменилась со вчерашнего вечера. Пару розовых гелевых шариков едва удерживались вверху у потолка, остальные испустили дух — то там, то здесь они сморщившись, лежали на полу. На барной стойке валялись небрежно брошенные дамские сумочки, стояли опустевшие грязные стаканы, рядом с ними чистые сверкающие бокалы для шампанского. За стойкой виднелась кухня — длинная гранитная столешница, раковина, электрическая плита, пузатый желтый холодильник. Кофейный столик, что в центре гостиной, предлагал владельцу дома и его гостям парочку жирных дорог кокаина, также в его скромный ассортимент входила пачка сигарет с зажигалкой, секс-игрушкии, бутылочка клубничного лубриканта, повсюду распространялся его сладковатый запах.
В общем, вся эта атмосфера и предметы никаким образом не указывали на то, что где-то в доме или у бассейна бравые полицейские допрашивают Майкла. Надежным подтверждением сему было еще то обстоятельство, что на одном из двух диванов у кофейного столика стояли раком три обнаженных юных тела. Глаза девушек были туго завязаны черными атласными лентами. Их локотки упирались о спинку мебели. Я уселся напротив, взял сигарету, облизал её кончик, опустил в кокаин, затем закурил. Головы девушек нервно закрутились.