Кит превратился в пятнышко на чернильно-синем фоне, объектив резко изменил угол, и камера устремилась к свету, брезжившему далеко вверху.
– Она прекратила преследование, – пояснила Аманда. – Думаю, это что-то около пятисот футов. Пленка кончилась, она поставила другую.
Второй морской лев снимал самку горбача. Когда изображение на мониторе увеличилось. Макс воскликнул:
– Смотрите! Детеныш!
Молодой кит футов двадцати длиной устроился у левого грудного плавника мамаши.
– Они всегда так плавают, – сказала Аманда.
– Почему? – спросил мальчик.
– Отчасти чтобы учиться. Посмотри, он делает то же, что и она, повторяет каждое движение.
Действительно, детеныш в точности копировал движения матери. Дышал, когда она всплывала вдохнуть воздух: нырял, когда она ныряла; когда она поворачивалась на бок поглядеть на морского льва, детеныш тоже поворачивался.
– Видишь, как она смотрит? – продолжала Аманда. – Она и защищает его. Если поблизости большая акула, она прижмет его еще ближе и изрядно возбудится. Может быть, уйдет с ним вглубь.
Но эта мамаша не беспокоилась. Распознав морского льва, она, очевидно, вполне удовлетворилась увиденным, снова повернулась в горизонтальное положение и продолжила ленивое плавание у самой поверхности.
– Ничего, – отметила Аманда и ускоренно перемотала остаток ленты.
Спустя пару минут после начала третьей пленки Аманда засмеялась:
– Это Харпо.
– Откуда вы знаете? – заинтересовался Макс.
– Она трусливей цыпленка. Смотри, – Аманда показала на экран, – она догоняет кита, но, когда он взмахивает хвостом, отскакивает в сторону.
Картинка на мониторе стала безжизненно-голубой, потом появилась поверхность моря, потом в кадр попал другой кит.
– У нее ушло около десяти минут, чтобы понять, что они не хотят ее съесть. Она еще учится и пока не так быстро соображает, как другие. У них у всех свои причуды.
– Какие?
– Гручо любит подойти слишком близко, и ее кадры нерезкие, не сфокусированные. Как будто она не ощущает контакта с китом, пока его не коснется. Чико любит цеплять китов, особенно небольших. Она просто играет, но иногда киты пугаются.
– А как Зеппо? – спросил Чейс.
Аманда ответила не сразу, словно ее ткнули вдруг носом в действительность:
– Как я уже говорила, она ленивая. Меня тревожит то, что она и самая любопытная. Она подплывает к чему угодно, только чтобы посмотреть, что это.
Изображение на пленке Харпо прыгало с одного кита на другого. Было и несколько хороших крупных планов, а также нечасто снимаемый эпизод – кит, выпрыгивающий из воды: он выходил на поверхность, подобно взрыву под солнечными лучами, и снова обрушивался вниз с чудовищным всплеском. Последние несколько минут, однако, Харпо снимала пустую синюю океанскую гладь. Аманда быстро перемотала пленку.
Она отвернулась от экрана сказать что-то Чейсу, но Макс вдруг закричал:
– Эй! Смотрите!
Она снова повернулась к монитору:
– Что?
– Отмотайте назад.
Аманда стала просматривать пленку в обратном направлении и через несколько секунд что-то увидела – неясное, расплывчатое, но определенно в верхнем правом углу экрана что-то было. Она прокрутила пленку еще немного назад, нажала «Воспроизведение», и лента снова пошла вперед.
Что-то действительно там было, некая форма, потом она пропала, изображение дернулось и устремилось прочь, к поверхности.
– Что за чертовщина? – удивился Чейс, опершись на локти и уставившись в монитор.
– Не знаю, – ответила Аманда, – но что бы это ни было, бедная Харпо, несомненно, испугалась. Вы видели, с какой скоростью она взлетела?
Обороты двигателя вдруг упали, и у них над головой трижды топнул Длинный. Чейс прошел из рубки назад и крикнул на мостик:
– Что-то заметил?
– Впереди красные проблески, – доложил Длинный. – Как аварийная вспышка. Освещение сейчас такое неверное, не могу сказать точно.
Чейс перегнулся через борт и посмотрел вперед. Было уже почти темно, вода казалась черным стеклом; на ее фоне с секундными интервалами вспыхивал крошечный красный огонек. Чейс взял багор и, опершись коленями на фальшборт, подождал, пока Длинный подвел лодку к огоньку.
Свет вспыхнул у борта лодки, и Чейс потянулся к нему багром. Фонарь оказался укреплен на чем-то твердом и квадратном, с размером стороны примерно в двенадцать дюймов. Чейс возился с багром, пока не смог ухватить плавающий предмет рукой и вытащить его на фальшборт.
– Это контейнер для камеры, – сообщил он длинному.
– Наш? – Длинный прибавил газу и снова взял курс на остров.
За спиной Чейса послышались шаги, потом короткий, сдавленный вздох.
– Это Зеппо, – выдохнула Аманда.
Они отнесли контейнер в каюту, вытерли и поставили на стол. Аппарат не был поврежден, однако ременная упряжь оборвана. Молча Аманда вынула из камеры кассету и поставила ее на видеомагнитофон. Перемотав пленку, она включила воспроизведение.
Первые эпизоды не отличались от снятого другими морскими львами: долгие виды китов, крупные планы, киты перемещающиеся, кувыркающиеся, ныряющие.
Затем пошли бесконечные съемки поверхности – сначала сверху, потом снизу.
– Она греется на солнышке, – комментировала Аманда неожиданно охрипшим голосом. – Я вам говорила, она ленива.
Камера снова ушла под воду и показала в отдалении двух уплывающих китов. Секунд пятнадцать она преследовала их, потом повернулась, наблюдая только голубизну.
– Она бросила работать, – произнесла Аманда.
– Смотрите, – Макс показал на едва заметную черную фигуру в центре экрана. – Это один из морских львов. Зеппо плыла за ней, они шли домой.
Изображение заходило вверх-вниз: морской лев прибавлял скорости, чтобы догнать подругу. Потом он сбавил ход и вынырнул на поверхность – вероятно, набрать воздуха, а погрузившись, некоторое время медленно плыл в прежнем направлении. Потом резко повернул.
– Что-то привлекло ее внимание, – предположил Чейс.