А вот второго наемника не видать.
И упырь куда-то подевался вместе со своей тварью. Правда, их не жаль, а наемника… Миха крутил головой, пытаясь сообразить, где тот должен был быть.
— Бесполезно, — Тень дернул шеей. — Веток надо наломать.
Да.
Точно.
Только туман добрался и до деревьев. Они казались такими близкими, но Миха чуял, что, стоит сделать шаг, и он окажется там, за чертой, откуда не выйдет вернуться.
— Нет, — он и Тень удержал. — Что бы там ни было, оно здесь.
А Винченцо замкнул-таки круг, точнее соединил с линией, нарисованной Карраго.
— Дерьмо. Если огонь погаснет, оно нас сожрет, — Тень потряс головой. — До сих пор.
— Там человек…
— Был человек, — Тень сунул палец в ухо. — Мастер, что это за…
— Сам хотел бы знать, — Карраго опустился на колени у костра. — Но оно не любит огня.
Именно.
Не любит.
Не любовь — это еще не страх. А граница…
— И магический тут не поможет. Он мог быть первоисточником, но вот дальше… живой и только живой. К сожалению, сил у меня немного… да и тянет оно. Хватит, чтобы в границу вложиться. И держать. Сколько… сколько — не знаю.
Веток не так много. И коры пару кусков. А ведь времени-то прошло всего-ничего, хотя самому Михе показалось, что вечность минула.
Показалось.
Карраго пытается ограничить костер.
— Этот туман той же природы, что и тогда… — Винченцо медленно передвигается вдоль линии, что-то дорисовывая.
Вот только хватит ли рисунка, чтобы остановить тварь, когда огонь погаснет?
— Когда? — уточнил Карраго.
Он не рисовал.
Стоял, сложив руки на груди, пялясь в белесую муть. А та полнилась тенями. Они кружили, впрочем, не приближаясь, не позволяя себя рассмотреть.
— Когда мы выехали встречать… господина барона. Тогда мне сказали, что туманы здесь случаются часто. Но тот… был неприятен. Сырая сила. И при осаде тоже повторялось, главное, что сейчас я тоже ощущаю лишь сырую силу. И ничего живого.
— Живым оно быть и не обязано, — Карраго аккуратно доложил ветку. — Сколько тот туман держался?
— Не знаю… как-то… час или два.
— По-разному, — подал голос мальчишка. — Иногда они и несколько дней висеть могут. Я слышал.
Несколько дней они не продержаться.
— Будем… верить в лучшее, — как-то не слишком уверенно произнес Карраго.
— А нельзя там помагичить чего? — Миха огляделся.
Туман подобрался к самой границе. Он был настолько плотным, что казалось, мир за чертой вовсе прекратил свое существование. И главное, в белизне этой виделась неоднородность. Словно белые хлопья снега кружатся в белой же мути. И главное, что реально похолодало.
— Боюсь, нет… — Карраго покачал головой и добавил, словно извиняясь. — Оно и так силы норовит потянуть, а выплеснешь, так и вовсе выпьет до дна.
Вот тебе и сильномогучий маг.
Толку-то от них.
— Огненная стена? Он мне показывал?
— Да, возможно… когда тут найдется кто-то, у кого хватит сил сотворить огненную стену. В нынешних условиях, когда каждую каплю силы выдавливать приходится, — Карраго не скрывал раздражения.
— А… — Миха указал на рисунок. — Оно как?
— В том и дело, что здесь силы как таковой и нет. Ритуалистика и начертательная магия тем и хороша, что сила замкнута внутри контура, и пока контур целостен, она будет его поддерживать. В данном случае имеем пример простейшего защитного круга, элементарные подобия которого используют те же крестьяне для защиты от мелкой нежити.
Местную нежить вряд ли можно было назвать мелкой.
— Дерево заканчивается, — Тень озвучил очевидное.
— Значит, будем жечь не дерево.
— И это весь план? — Миха обернулся. Не отпускало чувство, что там, в тумане, кто-то да прячется. Кто-то такой, которому эти вот линии на земле и не преграда вовсе.
— Можно еще помолиться, — Карраго копался в сумке. — Говорят, иногда помогает…
Туман отозвался многоголосым хохотом.
Хорошая шутка.
Определенно.
Глава 2
Глава 2
Ирграм
Он ощутил приближение тьмы задолго до того, как первые клочья тумана легли на траву. И поначалу, честно говоря, даже не понял, что изменилось в мире.
То есть, да, изменилось.
Удар, сотрясший небеса, сложно было не принимать во внимание. Как и зарево, что разлилось от края до края горизонта. Это было по-своему красиво. В другой раз Ирграм, может, и полюбовался бы.